Том 14. Полукровка. Наследники Виннету

Так и сегодня. Два конверта с первого взгляда привлекли мое внимание и потому были отложены: письмо из Америки и специальная антропологическая газета из Австрии. В газете синим карандашом было подчеркнуто заглавие большой статьи. Оно звучало так: «Вымирание индейской расы в Америке и ее вытеснение кавказцами и китайцами». Я сразу попросил Душеньку прочитать статью вслух, и она выполнила мою просьбу.

Автором был хорошо известный, даже выдающийся университетский профессор. Писал он с большой душевной теплотой, и все сказанное им о краснокожих оказалось не только интересным, но справедливым и объективным. За это я хотел бы пожать ему руку. Но он допустил одну ошибку, настолько же распространенную, насколько и непостижимую! Он, как и многие, путал индейцев Соединенных Штатов со всей расой, населяющей Северную и Южную Америку. Еще он отождествлял духовный сон расы с ее физической смертью. А кроме того казалось, что главную задачу человеческого рода он видел в развитии национальных особенностей и отличий, а не в осознании того, что все племена, нации и расы должны постепенно объединяться и сплачиваться в формировании единственного, большого, высоко поднявшегося над всем животным миром Человека благородного. Лишь тогда, когда человечество само породит эту гармоничную, желаемую Богом личность, сотворение настоящего Человека будет завершено и нам, смертным, снова откроется Рай.

Письмо из Америки, по всей вероятности, было отправлено на Дальнем Западе, но где — этого без вскрытия конверта было не разобрать, потому что обе стороны пестрели массой нечитаемых штемпелей и от руки написанных названий населенных пунктов. Только адрес сохранил первоначальную четкость — вследствие, пожалуй, истинно индейской краткости. Этот адрес содержал три слова: «Маю. Радебойль. Германия».

Мы вскрыли конверт и извлекли письмо, которое кто-то, похоже, прежде чем сложить, одним махом отсек от листа бумаги большим ножом, вероятно «боуи» [39]. Строки, написанные тяжелой, нетренированной рукой, были набросаны карандашом на английском языке:

«Олд Шеттерхэнду!

Ты явишься к горе Виннету? Я непременно буду там. А может, придет и стодвадцатилетний Ават-Ниа. Ты видишь, что я могу писать? А что пишу на языке бледнолицых?

Вагаре-Тей. Вождь шошонов».

Прочитав это, я с удивлением взглянул на Душеньку, она — на меня. Нас поразило не то, что мы получили письмо с Дальнего Запада, да еще и от индейца — нет, такое случалось нередко. Меня удивило другое — письмо пришло от вождя снейков [40], который мне никогда прежде не писал. Вагаре-Тей означало не что иное, как Желтый Олень. Тех, кому интересно, попрошу справиться о нем в моей книге «Рождество» [41]. Тогда, то есть более тридцати лет назад, он был еще юн и довольно неопытен, но показался мне человеком хорошим, верным и надежным нашим другом — моим и моего Виннету. Его отцу, Ават-Ниа, воину абсолютно честному, уже в те времена стукнуло восемьдесят, и он обладал огромным влиянием, которое всегда использовал только во благо нам. С тех пор я не слышал о нем и ввиду преклонного возраста считал его давно усопшим. Но теперь я убедился, что он жив и в добром здравии. Если это не так, то написавший вряд ли сообщил бы, что верховный военный вождь шошонов, возможно, тоже приедет к горе Виннету.

Впрочем, я не имел ни малейшего понятия, где находится эта вершина. Знал я только, что апачи вместе с дружественными им племенами давно хотели назвать какую-нибудь доступную по расположению и примечательную природными свойствами гору в честь своего любимого вождя. О том, что это свершилось, я пока не слышал, а тем более мне не сообщали, на какую гору пал выбор. Сколько бы я ни размышлял, не мог представить, чтобы вершина, отвечающая перечисленным свойствам, находилась вне территории апачей. А поскольку вигвамы и пастбища индейцев племени Змей располагались во многих днях пути верхом севернее земель апачей, то причина, по которой человек в возрасте ста двадцати лет собирается проделать такое путешествие без нужды, лишь по велению своего оставшегося навсегда юным сердца, должна быть из ряда вон выходящей. Зачем ему и его сыну понадобилось заезжать так далеко на юг? Я терялся в догадках, но точного ответа так и не нашел. Не оставалось ничего иного, кроме как ждать очередных писем из-за океана. Ответить на послание было невозможно, потому что я не знал нынешнего местопребывания обоих вождей. Но ясно одно — причины их путешествия в далекую землю апачей не связаны с личными интересами, они более значительны, а поскольку там, в Соединенных Штатах, мой адрес известен, — ведь я состою в переписке со многими живущими там людьми, о которых рассказывал и еще буду рассказывать в своих книгах, — то я надеялся вскоре узнать о дальнейшем ходе событий.