Том 15. Чудеса лунной ночи

— Нет. Мать (учительница нашей школы Людмила Дмитриевна, постоянно ходит в походы), она, увидев обожженную ногу, ушла в лес украдкой поплакать. А он ничего, только морщился. А ведь десять лет всего парню. В этом сила похода. Дома, возможно, кто-то бы хныкал. У нас же слез не бывает.

— Но у вас самого бывают, наверное, ситуации — хоть заплачь?

— Важный урок для них и то, как взрослый ведет себя в ответственных, трудных моментах.

— Ну например…

— В прошлом году, например, Таня Шаламова оступилась на перевале, повредила колено. Пришлось оставить всех у палаток, а ее двенадцать километров нести на закорках. Пять часов нес.

— А куда?

— Определяя маршрут, мы берем на учет все точки, где может быть человек. В первую очередь смотрим: есть ли геологи? Геологи нас понимают, пожалуй, даже и любят. У них получаем любую помощь. В тот раз для Тани вызвали вертолет.

— Боитесь болезней?

— Боимся аппендицитов. Простуды — нет! Простуд не знаем. И это удивительно. Ноги мокрые целый день, вброд переходим холодные горные речки, в палатке, как пчелы, бывает, отогреваем друг друга. Но ни чиханья, ни насморков! Того более, до походов у парня, знаешь, жалобы были: то горло, то насморк. Стал ходить — все куда-то исчезло. — Каждый поймет, как много всего получают подростки в вашем походе. Но самый главный багаж?

— Ну как тут все перечислить… Уроки терпения, мужества, товарищества, узнаванье себя — где этому можно еще научиться?

На школьных занятиях? Нет. И дома — ну, в магазин сбегал, подмел комнаты, ну посуду помог перемыть… А нужны серьезные, не игрушечные трудности и препятствия. Одолевая их, человек растет, закаляется. В деревнях, присматриваюсь, эту школу дети все же проходят. А с городскими — беда. Пионерские лагеря, с их боязнью всего на свете, с их запретами и тепличностью, дают лишь очень малую долю всего, что должен получить школьник летом. Ну вот и ходим. Рискуем немного. Я — больше всех. Но как же иначе, иначе нельзя…

Иначе нельзя! Лето должно давать растущему человеку не только загар. И низкий поклон в последний день лета всем, кто об этом не забывает. Поклон лесничему Прасковье Яковлевне Лосевской, поклон учителю физики Олегу Николаевичу Черткову, всем, кто делил с ребятишками жизненный опыт, кто помог им окрепнуть, научил их всему хорошему, что пригодится и вспомнится в жизни.

 _{Фото автора. Хакасия. 31 августа 1983 г.}

Таежный тупик

Год спустя

И вот опять Абакан. Лечу, подмываемый собственным любопытством и наказом читателей, близко к сердцу принявших все, что было рассказано в прошлом году о семье Лыковых, наказом: «Непременно там побывайте, мы ждем».

В спутниках у меня опять Ерофей и еще земляк-воронежец, ныне начальник управления лесами Хакасии Николай Николаевич Савушкин, летящий отчасти из любопытства, отчасти по моей просьбе, связанной с житьем-бытьем «робинзонов». Погода неважная. Вертолет скользит по каньону, повторяя изгибы своенравной реки. Чем ближе к истоку, Абакан становится уже, все чаще видишь по руслу завалы бревен. Вот уже «щеки» — две высоченные каменные стенки, между которыми упруго льется вода. Поворот от реки в гору, и мы уже над знакомым болотцем. Так же, как в прошлом году, кидаем из зависшего вертолета мешки, следом прыгаем сами. Знак рукой летчику — и привычный мир жизни вместе с утихающим грохотом исчезает.

Карп Осипович.

Находим тропу от болотца, идем по ней минут сорок. По случайному совпадению — тот же июльский день, что и в прошлый приход. Но начало этого лета было холодным. И там, где мы видели ягоды, сейчас пока что цветы. Запоздало пахнет черемухой. Картошка на лыковском огороде только-только зазеленела. Робко синеет полоска ржи. Горох, морковка, бобы — все запоздало ростом едва ль не на месяц.

Возле хижины шаг замедляем… Перемены?

Никаких совершенно! Как будто вчера мы стояли под этим вот кедром. Тот же дозорно настороженный кот на крыше. Та же птица оляпка летает над пенным ручьем. Мои забытые кеды с подошвой из красной резины лежат под елкой.

Окликать в этот раз хозяев нам не пришлось — в оконце увидели наш приход. Оба, как большие серые мыши, засеменили из темной норы навстречу.

— Ерофей! Василий Михайлович!.. — Радость искренняя, такая, что полагалось бы и обняться.

Но нет, приветствие прежнее — две сложенные вместе ладони возле груди и поклон.

И сразу же оба захотели предстать пред гостями в незатрапезном виде. Карп Осипович тут же, скинув валенки, надел резиновые сапоги, затем нырнул в дверь, вернувшись в синей, помятой, но чистой рубахе и, достав из-под крыши, надел одну из трех, нанизанных друг на друга войлочных шляп, доставленных кем-то из щедрых дарителей. Из бороды старик вынул пару соломинок и придал ей двумя пятернями подобающий случаю вид. Агафья тем временем облачилась за дверью в темно-бордовую до пят хламиду, сменила платок и тоже надела резиновые сапоги.