Том 15. Дела и речи

Восемнадцатый век сделал очевидной власть иронии. Сопоставьте материальную силу с силой духовной; подсчитайте побежденные бедствия, подсчитайте спасенные жертвы; поставьте, с одной стороны, лернейскую гидру, немейского льва, эриманфского вепря, критского быка, дракона Гесперид, удушенного Антея, Цербера, посаженного на цепь, очищенные конюшни Авгия, Атласа, избавленного от ноши, спасенную Гесиону, освобожденную Алкесту, Прометея, получившего помощь; а с другой стороны — разоблаченное суеверие, лицемерие, с которого сорвали маску, умерщвленную инквизицию, судейское сословие, на которое надели намордник, пытки, которые заклеймены позором, реабилитированного Каласа, отмщенного Лабарра, оправданного Сирвена, смягченные нравы, оздоровленные законы, выпущенный из заточения разум, человеческую совесть, освобожденную от хищной птицы, какой является фанатизм; вызовите священные тени великих человеческих побед и сравните с двенадцатью подвигами Геракла двенадцать подвигов Вольтера. Тут колосс силы, там колосс духа. Кто из них победит? Змеи, окружающие колыбель, — это предрассудки. Аруэ так же задушил своих змей, как Алкид — своих.

Вам предстоит бурная полемика. Есть одно право, чувствующее себя с вами спокойно и уверенно, знающее, что его будут уважать, — это право на реплику. Я пользовался им на свой страх и риск и даже злоупотреблял им. Судите сами. Однажды — вы, вероятно, это помните, — в 1851 году, во времена республики, я находился на трибуне Собрания; выступая, я произнес:

«Президент Луи Бонапарт — заговорщик».Один почтенный республиканец той поры, умерший сенатором, г-н Вьейяр, крикнул мне, справедливо возмущенный: «Вы бесчестный клеветник».

На это я ответил безрассудными словами: «Я разоблачаю заговор, который имеет целью восстановление империи».Тут г-н Дюпен пригрозил мне призывом к порядку, страшной и заслуженной карой. Я весь дрожал. Но, к счастью для меня, я слыву глупцом. Это меня спасло.

«Господин Виктор Гюго не понимает, что говорит!»— воскликнул один из членов большинства, полный сострадания. Эти снисходительные слова свершили чудо, все утихло, г-н Дюпен оставил свою разящую молнию в кармане. (Именно туда он охотно засовывал свое знамя. Объемистый карман! При случае г-н Дюпен сам бы спрятался в нем, если б мог.) Но признайтесь, что я злоупотребил правом на реплику. Так будем же считаться с ним.

К тому же это было странное время. Мы жили при республике, а «Да здравствует республика!»

было мятежным возгласом. А вы, все вы были в тюрьме, за исключением Рошфора, который был тогда в коллеже, а сейчас в Бельгии.

Вы будете поощрять молодую, лучезарную группу поэтов, восходящую сейчас с таким блеском и поддерживающую своими трудами и своими успехами все великие утверждения нашего века. Никакая щедрость не будет здесь чрезмерной. Вы передадите пароль надежды этой восхитительной молодежи настоящего, на челе которой честная искренность будущего. Вы объедините во всеобщей несокрушимой вере эти прилежные и гордые умы, полные трепетной радости расцвета, которые заполняют по утрам школы, а по вечерам театры — другие школы, которые утром ищут истины в науке, а вечером устраивают овации великому в поэзии и прекрасному в искусстве. Я знаю этих благородных молодых людей нашего времени и люблю их. Я посвящен в их тайну и благодарю их за тот нежный шепот, который так часто доходит до моего слуха, напоминая отдаленное жужжанье пчелиного роя. У них таинственная, твердая воля, и они сделают много хорошего, я ручаюсь. Эта молодежь — Франция в цвету. Революция, ставшая вновь зарей. Вы будете общаться с этой молодежью. Всеми магическими словами — долг, честь, разум, прогресс, родина, человечество, свобода — вы пробудите бесчисленное множество отголосков, живущих в них. То будет глубокий отзвук, способный на все великие ответы.

Друзья мои, и вы, мои сыновья, в путь! Начинайте вашу смелую битву. Ведите ее без меня и со мной. Без маня, потому что мое старое воинствующее перо не присоединится к вашим; со мной, потому что моя душа будет с вами. В путь, творите, живите, боритесь! Плывите неустрашимо к вашему неколебимому полюсу — свободе, но обходите подводные камни. Они встречаются. Отныне, в моем одиночестве, мне будет видеться вдали, освещая мои старческие сны, торжествующий призыв. Трубный звук призыва — это тоже может присниться.