Том 15. Форт Дюкэн. Атласная Змея

— Вот дело и сделано! — спокойно проговорил граф, вытирая свою шпагу о траву, перед тем как вложить ее в ножны.

— Я умираю! — ревел негодяй, катаясь по земле, влажной от его крови, лившейся ручьем.

— Гм! Я с вами совершенно согласен. К тому же я должен вам признаться, что с своей стороны сделал все, чтобы достичь этого. Может быть, мне следовало бы прикончить вас совсем, но ба! Это бесполезно, по крайней мере, в настоящую минуту.

— А! Гром и молния! Если бы только мне остаться живым! — проговорил дон Паламед, делая при этом отвратительную гримасу.

— Да, но вы не останетесь живы, — отвечал граф, пожимая плечами. — Какая жалость, что вы не можете воспользоваться ударом, которому я вас научил!

— Завтра… — прорычал идальго, извиваясь, как змея. Но затем, как бы опомнившись, несмотря на сильную боль, он замолчал, не желая раздражать своего торжествующего врага.

— Кстати, теперь, когда вам нет никаких оснований хранить дольше молчание, не будете ли вы так любезны сообщить мне имя особы, о которой я вас уже спрашивал? Скажите мне это имя, сеньор Паламед, и я закажу две обедни за упокой вашей души!

— Ступайте к черту! — крикнул идальго, корчась с вытаращенными от боли глазами.

— Потише, сеньор де Карпио, — отвечал граф, насмешливо, — вам не следует говорить так непочтительно о черте, которому вам придется представиться, и очень скоро. Поверьте мне, вам не следует с ним ссориться. Вы не хотите говорить? В таком случае, прощайте!

С этими словами граф повернулся и ушел, нисколько не заботясь об идальго.

— Убит! — ревел последний, оставшись один. Быть убитым таким образом! Меня проткнули, как гусенка! О! От одной этой мысли можно сойти с ума, если даже я и не издохну! Все равно, — пробормотал он, минуту спустя, — удар замечательный! Дьявол! Как я, однако, страдаю.

— А… a… ax!. О, все кончено! — прохрипел он, наконец, все более и более слабеющим голосом, — к черту! Разбой!.. Я умираю… Покойной ночи!

Затем он опрокинулся навзничь, конвульсивно содрогнулся еще раз, два, три… закрыл глаза и уже больше не шевелился.

Он лишился чувств.

Глава XIV ОТЪЕЗД

Граф де Виллье, выйдя из лесу, в ту же минуту как бы забыл презренного авантюриста, от которого он так легко освободился. Он теперь спешил по дороге в форт Дюкэн. Тем не менее, он, скорее инстинктивно, чем сознательно, беспокойными глазами окидывал всю дорогу встречавшиеся ему на пути кусты и кустарники. Руку он все время держал на эфесе шпаги и готов был в любую минуту выхватить ее из ножен.

Его заставило немного призадуматься двойное нападение, жертвой которого он чуть было не сделался. Все было совершенно ясно для него: заколотый им идальго поджидал его, чтобы затеять с ним ссору и затем убить его на поединке. Люди, прострелившие ему шляпу, были ни более ни менее, как убийцы, подстерегавшие его на дороге.

Но кто же мог так сильно желать его смерти?

Граф, насколько он помнил, никогда не имел врагов, он не сделал никому зла; к тому же он слишком недавно поселился в колонии, чтобы вызвать такую ненависть к себе.

Мысль о графине де Малеваль пришла, было, на мгновение ему в голову, но он сейчас же оттолкнул ее с негодованием так как положительно считал невозможным, чтобы любимая им некогда женщина, принадлежавшая, к тому же, к самому аристократическому обществу, стала бы злоумышлять на его жизнь только потому, что он отринул ее любовь.

Это было прямо-таки чудовищно, и он, по своим понятиям, не допускал даже и мысли о таком ужасном мщении со стороны женщины, с которой он вел только самую обыкновенную интрижку, прекратившуюся, как только связь их утратила для него всю прелесть новизны.

Кто же в таком случае был этот непримиримый враг? Может, ему мстит кто-нибудь из туземцев? Или же, может быть, удар шел со стороны англичан?

Граф де Виллье охотнее всего останавливался на последнем предположении. Англичане, убившие несколько дней тому назад таким гнусным образом его брата, графа де Жюмонвилля, само собой разумеется, должны были сильно желать освободиться и от мстителя. Но, поразмыслив хорошенько, он пришел к заключению, что подобное предположение неверно, и кончил тем, что расхохотался от души.

Могли ли знать англичане, что граф де Жюмонвилль имел брата? Скромное служебное положение графа де Виллье, его недавнее появление в колонии, несмотря на все его мужество и безрассудную храбрость, не могли иметь в глазах англичан такого важного значения, чтобы представители британского правительства рисковали идти на такую крайность.

Молодой человек тщетно ломал себе голову над разрешением этой задачи. Ни малейший свет не освещал сумерек, окружавших смелое покушение, жертвой которого он чуть не сделался. Временами ему казалось, что все случившееся было не более как сон; но пробитая шляпа явно противоречила этому предположению. Измучившись, он кончил тем, что отказался от разъяснения тайны.

Он решил больше не думать об этом и предоставить все времени — этому великому осветителю всех тайн, которое, вероятно, откроет ему истину, когда он менее всего будет думать об этом происшествии.