Том 15. Форт Дюкэн. Атласная Змея

Видя идущего к ним сержанта, они все так же спокойно продолжали сидеть на лошадях, не выражая ни страха, ни удивления.

По мере того, как достойный Гаррисон убавлял расстояние, отделявшее его от чужестранцев, в его манерах и физиономии происходило полное изменение: его наружность принимала более и более мирный характер, манеры становились менее горды.

Судя по этому, можно было с уверенностью сказать, что всадники производили на сержанта очень хорошее впечатление.

Направляясь к ним, он имел в виду поступить с ними круто, по-военному, но, еще не дойдя нескольких шагов до путешественников, он уже чувствовал к ним живейшую симпатию.

Затем, окинув их взглядом в последний раз, он снял с головы касторовую шляпу и почтительно согнул свой длинный спинной хребет.

По всей вероятности, путешественники привыкли, чтобы к ним относились таким образом, потому что они ничем не выразили своего удивления.

И только по прошествии нескольких минут молчания унтер-офицер позволил себе заговорить с ними.

Видя, что его не спрашивают, он решился заговорить первым. Со смеющимся лицом, сложенными сердечком губами и медовым голосом он, наконец, осмелился уверить их в своей преданности и своем горячем желании предоставить себя всего целиком в их полное распоряжение.

Очевидно, сержант теперь уже не имел намерения расспрашивать путешественников о том, кто они такие и зачем прибыли в форт.

Он теперь только понял, как глупо держал себя с проводником, посланным к нему всадниками, и старался излишней услужливостью искупить неловкость своих первых слов.

Проводник, у которого были зоркие глаза, только посмеивался про себя.

Четверо солдат, сторожившие его, глядя на своего согнувшегося в дугу начальника, решили, что последний и сам осознал, наконец, что шел по ложной дороге, о чем ни один из них, конечно, и не подумал пожалеть.

Наконец, один из чужестранцев соблаговолил ответить сержанту, мистеру Гаррисону.

Это был старший из всадников, хотя ему нельзя было дать больше двадцати лет; аристократические черты его лица, тонкие и деликатные, как у женщины, были редкой красоты.

Ответив презрительною улыбкой на раболепные заявления унтер-офицера, он удовольствовался тем, что сухо и коротко приказал ему проводить их как можно скорей в крепость.

Сержант хотел что-то возразить, но повелительный жест заставил его умолкнуть.

Гаррисон вторично поклонился, повернулся налево кругом по всем правилам военного искусства и, уже не позволяя себе больше никаких замечаний, направился к форту; всадники шагом следовали за ним. Змея не шевелился.

— Что это значит? — проговорил сержант самым любезным тоном, каким только мог, подойдя к проводнику все еще лежавшему на траве. — Что это значит, дорогой товарищ, вы еще не входили в крепость!? Как глупы, однако, эти люди! — добавил он, указывая на своих солдат, которые, впрочем, не отозвались на его замечание ни одним словом.

— Я ждал вас, дорогой друг моего сердца!

— Ну, так идем!

Затем он сказал шепотом:

— Не сердись на меня за то, что здесь произошло, старый товарищ, все мы то и дело ошибаемся.

— Кому вы это говорите? — отвечал Змея, поднимаясь. — Надеюсь, теперь вы уже не собираетесь ломать мне кости?

— Забудьте это, прошу вас; мы покончим с этой дурацкой ссорой со стаканом в руках не позже как через десять минут.

— Ничего лучшего я не желаю. Я человек не злопамятный, а в особенности с такими славными товарищами, как вы.

Путешественники вступили в крепость.

Пока они спешивались, сержант сказал несколько слов шепотом на ухо одному из солдат; почти тотчас же к иностранцам подошел слуга и с почтительным поклоном доложил им, что комендант крепости ожидает их.

Вслед за тем показался офицер и, молча раскланявшись с путешественниками, повел их на квартиру к коменданту.

Офицер этот был прапорщик Уард.

Пройдя несколько комнат, меблированных с некоторым комфортом, офицер ввел чужестранцев в обширный салон, где попросил их подождать одну минуту, затем он удалился.

Оставшись одни, оба незнакомца с улыбкой взглянули друг на друга.

— Вот видишь, моя красавица, — сказал старший, — мои догадки оправдались… Все идет как нельзя лучше.

— Ив самом деле, дорогая Леона, — отвечал второй путешественник, — нас ждут; ваш посланный отлично исполнил ваше поручение и как следует подготовил все, что нам нужно.

— О! Сеньор Паламэд тонкая бестия, я была уверена, что ему удастся обмануть бдительность французских разведчиков. Ваше национальное самолюбие унижено!

— Ну, а как ты думаешь? Удастся нам исполнить то, что мы задумали? Меня это очень заботит.

— Надеюсь, дорогая Камилла; впрочем, мы скоро узнаем, на что нам можно будет надеяться в этом отношении. Если я не ошибаюсь, к нам идет сам комендант форта и, если только он мужчина и англичанин, он, наверное, не откажет нам.

В эту минуту открылась дверь, и в салон вошел офицер в блестящем мундире.

Все трое церемонно поклонились друг другу; затем офицер, указав своим гостям грациозным жестом на кресла, начал разговор, как только они уселись.