Том 16

Мистер Левендер, бледный, негнущийся, сидел в своем кабинете и читал очередную речь; Блинк лежала у его ног.

— Простите великодушно, что не могу встать, сэр, — сказал он, — прошу вас, садитесь.

Племянничек, у которого было сонное, лишенное растительности лицо с маленькими раскосыми глазками, поклонился и, усевшись, несколько озадаченно посмотрел на мистера Левендера.

— Я пришел сюда, — выговорил он наконец, — чтобы задать вам несколько вопросов по поручению…

— Ради бога, — сказал мистер Левендер, сразу сообразивший, что его интервьюируют. — Я счастлив изложить вам свои взгляды. Прошу вас, возьмите сигарету, — кажется, ведь так полагается. Сам я не курю. Если вас интересуют какие-то личные моменты моей биографии, то вам будет небезынтересно узнать, что я бросил курить, когда убедился, что это дурное пристрастие расшатывает нервы наших героев, находящихся в окопах. Подавая пример воздержания и этим самым высвобождая какое-то количество табака для солдат, я чувствовал, что исполняю свой долг. Впрочем, не пишите об этом, пожалуйста. И поскольку уж мы говорим о моей личной жизни, что я, разумеется, не очень одобряю, вы можете взглянуть на портрет моего отца — вон там, за дверью, и на портрет моей матери — над камином. Простите, что я не могу сопровождать вас. Дело в том, что — это тоже любопытный штрих — я довольно-таки часто подвержен прострелу. — И увидев, что племянничек Синкин, поднявшийся по его приглашению, стоит перед ним в нерешительности, он добавил: — Быть может, вам хотелось бы как следует рассмотреть мои глаза? Порою в них блещет почти сверхъестественное провидение. — К изображаемой минуте всякая скромность оставила его, ибо он некоторым странным образом вдруг отождествил себя с газетой, от которой его интервьюировали. — Мне пятьдесят восемь, — быстро добавил он, — но на вид мне не дашь моих лет, хотя мои густые вьющиеся волосы преждевременно поседели, как это часто бывает с людьми, привыкшими к напряженной умственной работе. Маленький домик, утопающий в зелени, — отнюдь не грандиозный дворец, — вот фон, на котором действует эта исключительно интересная личность. Кошки оставляют следы на лужайках сада, а любовь его владельца к животным как нельзя лучше демонстрирует овчарка, которая лежит у его ног, обутых в турецкие туфли. Встань, Блинк!

Блинк, потревоженная движением хозяйской ноги, встала и томно посмотрела ему в лицо.

— Взгляните, — сказал мистер Левендер, — у этой овчарки самые прекрасные глаза в мире!

При этом замечании, показавшемся племянничку ничуть не более здравым, чем все остальные, — столь неверное представление сложилось у него о мистере Левендере — он закрыл блокнот, который было извлек из кармана, и сказал:

— Было ли у вас в семье что-нибудь… гм… замечательное?

— Безусловно, — ответил мистер Левендер, — рожденный в бедной, но благородной семье в городе Рочестере, мой отец избрал себе профессию издателя; моя мать была истинной дочерью бардов, отпрыском достославного рода, истоками восходящего к друидам; ее девичья фамилия — Джонс.

— Вот как! — сказал племянничек Синкин, что-то записывая.

— Когда я был маленьким, она неоднократно рассказывала мне, что ее семья испокон веков отличалась неколебимым патриотизмом, — продолжал мистер Левендер.

— А она не умерла от… от…

— Нет, разумеется, — прервал его мистер Левендер, — она жива до сих пор.

— Вот как! — сказал племянничек. — А ваши братья и сестры?

— Один из моих братьев, — ответил мистер Левендер с вполне простительной гордостью, — главный редактор «Разжеванных Новостей». Другой священнослужитель.

— Занятно, — рассеянно пробормотал племянничек, — Скажите мне, мистер Левендер, не слишком ли переутомляет вас ваша деятельность? Она не влияет на… — И он коснулся пальцем своего темени, покрытого лоснящимися черными волосами.

Мистер Левендер вздохнул.

— В эпоху, подобную нашей, — проговорил он, — мы все должны жертвовать своим здоровьем. Как вам известно, ни один общественный деятель сегодня не может сказать, что его голова принадлежит ему. Я бы счел себя дезертиром, если бы не принял эту истину за… гм… истину.

— Не принял… эту… истину, за истину, — повторил племянничек, торопливо занося высказывание в блокнот.

— Он продолжает, — забормотал мистер Левендер, вновь отождествивший себя с газетой, — самоотверженно бороться за решение этой сложнейшей, запутаннейшей проблемы, он счастлив при мысли, что все — даже самый рассудок — готов принести в жертву на алтарь долга. Общество может спать спокойно, ибо он не прекратит своей борьбы, пока не окажется на щите. — И подсознательно уловив, что этими словами и следует закончить интервью, мистер Левендер умолк, причем вид у него был довольно испуганный.

— Понимаю, — сказал племянничек, — премного благодарен. Ваша собака не кусается? — спросил он, потому что Блинк тихо и зловеще зарычала.