Том 16. Фредди Виджен и другие

— Да. — Бредбери помолчал. — Не в обиду будет сказано… то есть, любой на моем месте счел бы за честь… но так уж я странно устроен, ангел мой, — просто не мог больше играть с тобой. Конечно, я сам виноват, но так уж вышло. Еще один день, и я начал бы бросаться на людей, а, глядишь, и покусал бы кого. Вот я подумал, и чтобы не обижать тебя, прибег, так сказать, к военной хитрости. Говорил тебе, что хожу на работу, а сам ездил играть в «Сквоши Холлоу».

— И ты был там вчера и сегодня? — воскликнула миссис Фишер.

Несмотря на деликатность ситуации, к Бредбери вернулось бьющее через край возбуждение.

— Я-то? — выкрикнул он. — Клянусь твоей соболиной шубой! Да я кубок выиграл!

— Ты? Кубок?

— Клянусь твоими бриллиантами, выиграл! Смотри, — сказал Бредбери, отломав ножку от антикварного стола, — знаешь, что случилось в полуфинале? — Он вцепился в ножку хватом Вардона.[74] — Значит, я здесь, метрах в пяти от грина. Соперник играет, как черт. Я не отстаю. Скажешь, я думал о ничьей? Как бы не так. Спокойно так подхожу к мячу, легонечко бью, и, хочешь, верь, хочешь, нет, но мяч остановился только в лунке.

Он осекся, поняв, что, пожалуй, отвлекся от главной темы разговора.

— Милая, — с жаром продолжил Бредбери, — не сердись. Может, попробуем еще разок, и все устроится. Дай мне шанс. Сыграем завтра раунд? Возможно, к твоему стилю просто нужно привыкнуть. Мне ведь и маслины не понравились с первого раза. И виски. Икра тоже. Вот если…

Миссис Фишер покачала головой.

— В гольф я больше не играю.

— Но послушай…

Она нежно посмотрела на Бредбери, едва не плача от счастья.

— Я была несправедлива к тебе, Бредбери. Так глупо подозревала тебя.

— Ну, ничего, ничего, — ответил Бредбери.

— Это все мама. Она ввела меня в заблуждение. Бредбери было, что сказать о теще, однако он предпочел воздержаться.

— Значит, ты простишь мне, что я удирал из дома и играл в гольф?

— Конечно.

— Может, и правда, сыграем завтра?

— Нет, Бредбери, в гольф я больше не играю. Воспер убедил меня бросить.

— Что?!

— Он как-то увидел мою игру, а после подошел и сказал — очень вежливо и почтительно, — что это не должно повториться. В самых изысканных выражениях он объяснил мне, что я устраиваю цирк на поле и этому безобразию нужно положить конец. Так что больше никакого гольфа. Но ничего. Воспер говорит, что мою одышку можно вылечить массажем. Я наняла массажистку, и кажется, мне уже лучше.

— Где Воспер? — хрипло спросил Бредбери.

— Ты ведь не станешь ругать его, Бредбери? Он такой чувствительный.

Но Бредбери уже не было в комнате.

— Вы хотели видеть меня, сэр? — спросил Воспер, войдя в византийскую курительную несколько минут спустя.

— Да, — ответил Бредбери. — Воспер, я человек простой и многого не знаю. Поэтому не обижайтесь, если я что-нибудь не так скажу.

— Ни в коем случае, сэр.

— Воспер, герцог когда-нибудь пожимал вам руку?

— Всего один раз, сэр, зал был не очень хорошо освещен и он принял меня за епископа.

— А ничего, если я вам сейчас пожму руку?

— Безусловно, сэр, если вам угодно.

— Я так благодарен вам, Воспер. Миссис Фишер говорит, что вы посоветовали ей бросить гольф. Воспер, если бы не вы, я мог сойти с ума.

— Весьма приятно слышать, сэр.

— Ваше жалованье утроено.

— Большое спасибо, сэр. Кстати, если позволите… Я хотел бы кое-что сказать вам, сэр.

— Все, что угодно.

— Это касается миссис Мейплбери, сэр.

— Что такое?

— С вашего позволения, сэр, она едва ли понравилась бы герцогу.

Внезапная догадка вспыхнула в мозгу Бредбери.

— То есть?.. — запнулся он.

— На мой взгляд, сэр, миссис Мейплбери должна уехать. Я ни в коем случае не критикую миссис Мейплбери, сэр. Однако она определенно не понравилась бы герцогу.

Бредбери вдохнул полной грудью.

— Воспер, — сказал он, — чем больше я слышу об этом вашем герцоге, тем больше он мне нравится. Вы и впрямь думаете, что он поставил бы крест на миссис Мейплбери?

— Вне всяких сомнений, сэр.

— Потрясающий. Потрясающий человек. Она уедет завтра же, Воспер.

— Большое спасибо, сэр.

— Воспер…

— Сэр?

— Ваше жалованье учетверяется.

— Весьма благодарен, сэр.

— Тра-ла, Воспер!

— Тра-ла, сэр, — ответил дворецкий.

УДАЧЛИВЫЙ СТИФФЕМ

Бар «Трутней» был битком набит. Прошел слух, что Мартышка ставит выпивку, а такой человек всегда может рассчитывать на одобрение собравшихся. Трутни буквально толкались, и воздух дрожал от криков, которые издают сильные мужчины, видя, что их коктейль вот-вот прольется.

Выпив третью порцию, два Трутня отделились от толпы и направились в пустую курилку. Оба были в визитках и в гетрах, с гарденией в петлице, ибо, как почти все, пришли со свадьбы Адольфуса Стиффема и Джеральдины Спеттисбери.

Какое-то время наши Трутни сидели и молчали, поскольку, еще до коктейлей, угощались шампанским, которым новобрачные были обязаны лорду Уивелскому, отцу невесты. Наконец первый Трутень заговорил:

— Пуффи Проссер надулся как флюс.

— Кто?

— Пуффи Проссер.

— Как плюс?