Том 16. Фредди Виджен и другие

— Боже мой! Этот червь? Этот смазливый гад? Помню, мне всегда хотелось перескочить через рампу и врезать ему как следует.

— Но вы не можете отрицать, что он красив.

— В самом мерзком, слащавом, приторном духе.

— Мне он казался Аполлоном.

— Стыдитесь!

— Я и стыжусь.

— Герой-любовник! Нет, только подумайте: вы — и герой-любовник! Заметьте, не чечеточник, не куплетист, те еще ничего, а сладенький тенор! Какой позор! Что вас подвигло на такие глупости?

— Сказано, красота. Но пелена упала с моих глаз. Он оказался ветреником.

— Кем-кем?

— Так называет это Шорти.

— Где он берет такие словечки?

— Если хотите — ловеласом. Когда я это заметила, я разорвала помолвку. И решила, что больше меня не поймать. Теперь ясно?

— Да я же не ветреник! Откуда вы взяли?

— Так, чутье.

— Оно вас обманывает.

— Может быть. Но рисковать я не хочу. Второго раза мне не вынести.

— Я вас никогда не оставлю!

— Кто его знает…

— Ну, попытайтесь хотя бы.

— Это не игра, Майк. Боюсь, я старомодна. Брак для меня очень серьезен.

— И для меня.

— Неужели?

— Почему вы мне не верите?

— Ну, вы вечно шутите, и…

Майк стал бить себя в грудь, как Гость на свадьбе.[23]

— Так я и знал! Так и знал! Так и чувствовал! Значит, дело в том, что я — клоун. Сколько раз я себе говорил: «Брось, не паясничай, смени пластинку» — но не могу. Надо же как-то прикрывать свою робость.

— Робость?!

— А то что же? Все влюбленные робеют. Я вас люблю всерьез. Я вас люблю с самой первой встречи. Ну, поверьте мне, Терри! Я же умру без вас!

— Если бы вы так говорили…

— Но еще не поздно? Терри, не поздно? Больше мне случая не представится.

— Почему?

— Мне надо ехать.

— Куда?

— Туда, в Голливуд.

— Ой! — тихо выдохнула Терри.

— Да, на той неделе. Меня ждала телеграмма. Старший партнер заболел. Так что это — мой последний шанс. Через шесть тысяч миль не объяснишься.

— Ой! — повторила Терри.

Советы опытного Ворра припомнились Майку. Как он сказал, «обнимете-поцелуете»? Конечно, напился дальше некуда, но эти слова достойны внимания. У некоторых cr’eme de menthe обостряет разум.

Тем самым, Майк обнял Терри и поцеловал. Совет сработал на славу.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава XVIII

Стэнвуд Кобболд присел в постели и зажег свет. Он посмотрел на часы. Было самое начало третьего.

Футбол приучил его к послушанию, и когда Майк велел ему лечь, он лег. Конечно, он жалел, что отстранен от дела, но понимал, что так лучше. Действительно, того и гляди, он бы испортил всю игру. Оглядываясь назад, он видел, что всю свою жизнь портил игру где только мог, значит — испортил бы и эту.

Однако сейчас, проснувшись, он подумал, что не будет особого вреда, если сходить в библиотеку и посмотреть, все ли в порядке. Операция должна бы уже закончиться; интересно, как там что. Кроме того, интересно посмотреть на Огастеса. Все-таки, исключительное зрелище.

Где библиотека, он знал. Этот очкастый тип водил его туда после обеда. Облачившись в халат, Стэнвуд спустился по лестничке и пошел по коридору. Из-под заветной двери сочился свет; значит, компания — на месте. Конечно, они могут рассердиться, что он нарушил приказ, но все-таки стоит войти. Он и вошел, словно мокрая собака, проникающая в гостиную, чтобы присоединиться к людям, и опасающаяся, что ее плохо примут.

Увидев, что там только Терри, он облегченно вздохнул. Она сидела в кресле и о чем-то думала.

— Эй! — произнес он, как ему казалось, шепотом. Терри очнулась и вскрикнула. Майк понес посуду на кухню, а она осталась, пообещав, что ляжет в постель; но не легла, поскольку хотела хоть как-то развеять чары. Голос Стэнвуда, похожий на вопль приемника, когда ты повернешь эту штуку больше чем надо, ее напугал.

— Стэнвуд! — сурово сказала она. — Почему вы кричите?

— Я шепчу, — возразил огорченный гость.

— Шепчите тише. Садитесь сюда, на тахту, и говорите мне на ухо.

Стэнвуд подошел поближе, свалив по дороге столик.

— Все в порядке? — хрипло выговорил он.

— О, да! — отвечала Терри, сияя.

Стэнвуд обрадовался. Его это дело не касалось, но за друзей — приятно.

— Очень хорошо. Значит, она у вас?

— Кто именно?

— Да эта марка.

— А, марка! Нет, не у нас. Видите это окно? Мистер Ворр бросил в него свои инструменты, и они упали в ров.

Стэнвуд заметил сразу, что откуда-то дует, но решил, что ему кажется.

— Зачем он их бросил?

— Обиделся. Майк с ним грубо говорил.

— Вон как! Напился, я думаю.

— Да, напился.

— Жаль, я его не видел.

— Жаль. Исключительное зрелище.

Стэнвуд испытал много чувств — сострадание к графу, не получившему марки; жалость к себе (см. выше); а главное — растерянность. Если все провалилось, почему Терри так рада?

— Помнится, вы говорили, что все в порядке, — намекнул он.

— Конечно. Вам казалось когда-нибудь, что вы плывете на розовом облаке?

— Еще бы! — воскликнул он, живо припомнив оба случая: когда Эйлин, стряхнув пепел, ответила ему: «Да», и несколько раньше, когда именно его удар в последние полминуты обеспечил команде счет 7:6.

— Вот и мне сейчас так кажется. Понимаете, я выхожу за Майка.

— Да? А я думал…

— И я думала. Но изменила мнение.

— Рад за вас.

— Рады?

— Конечно.