Том 16. В час высокой воды

Лет тридцать назад, кажется, в «Огоньке», промелькнула заметка со снимком — дородная женщина, колхозница с Украины, проглотила… вилку. Объяснялось, как это было. Вернулась женщина с поля и спешила опять на поле. Проглатывая кусок мяса, «помогла» себе вилкой…

Прибежала к врачу: так и так. Оперировали, благополучно все обошлось. Редкий, курьезный случай.

В отличие от людей с коровами подобное случается сплошь и рядом. Вот посмотрите на снимке коллекцию ветеринара Ф. Брунса. Чего тут нет — напильник, ложка, цепочка, шило, гайки, пуговица, монета… Все извлечено из пищеварительного аппарата коров. «У лошадей подобного почти не бывает», — пишет ветеринар.

В чем дело? Оказывается, коровы имеют жесткий нечувствительный язык, к тому же вкусовые сосочки во рту обращены внутрь, что мешает выплюнуть инородный предмет. Еще причина: корова есть жадно, для нее на пастбище и у кормушки главное — поболее проглотить, запасти пищу впрок в преджелудочных отделах — рубце, сетке, книжке. Потом, часто лежа, корова будет отрыгивать, перегонять пищу туда-сюда много раз. Только тщательно пережеванная, перемешанная попадает она в желудок (сычуг). Так вот все — песок, камешки, куски проволоки, гвозди и разные другие металлические изделия, попадая с травой или сеном на «пищеварительную фабрику», почти всегда застревают в сетке, имеющей ячеистое строение. При сокращении сетки предметы проникают в живую ткань, вызывают воспалительные процессы и мучительную боль. Если не принять серьезные меры, животные погибают. Меры всегда одни — хирургические. При умело проведенных операциях 80–90 процентов коров удается спасти.

И все-таки, как пишет Б. Гржимек, примерно сорок тысяч коров в Германии до Второй мировой войны погибало от недугов, вызванных заглатыванием металлических предметов.

В Швейцарии от этого ежегодно погибает 12 процентов скота. О подобных потерях расскажет любой ветеринар.

Как уберечь коров от нежелательной «приправы» к еде? Есть только один способ: держать пастбище в чистоте и порядке, не валить где попало мусор; смахивая в ведро пищевые отбросы, смотреть, чтобы с ними вместе не попали булавки, гвозди, крючки, медали, ключи… — смотрите снимок.

 _{Фото из архива В. Пескова. 16 августа 1986 г.}

Балатон

Происшествия. Сельская Венгрия

Балатон, Балатон…» — пульсирует в автомобильном приемнике звучное слово. Остальные слова непонятны. Но ясно, что песенка призывает на Балатон. «У нас в Венгрии все дороги ведут к Балатону», — улыбнулся шофер. Поворот. Еще поворот. И вот оно, озеро.

День тихий. Молочно-синяя гладь подернута легким туманцем. С камня на берегу видно немного. Одна к другой боками, насколько хватает глаз, притиснуты лодки. На берегу повыше так же тесно автомобилям. Из воды сиротливо торчит куст камыша и прямо почти от него в гору убегают белые столбики виноградника. Разуться бы, опустить в воду ноги. Не доберешься — озеро взято в камень, да и неловко было бы это сделать на глазах празднично разодетой разноязычной курортной толпы, в которой слышится и наш владимирский говорок с нажимом на «о».

На карте Балатон слегка похож на Байкал — так же вытянут синей жилкой. Есть на озере полуостров очертанием — маленький Крым.

Это, как нам сказали, самая высокая точка — Тихань. Балатон — место ветреное. Возможно, в тени полуострова вода усмиряется, оттого и славянское слово «Тихань». «Балатон» слово тоже славянское — топкое, низкое, болотистое место.

С плеча Тихани видно, что так и есть, весь южный берег — плоская низменность. Видно в бинокль: купальщики ушли от берега с полверсты, а глубина — ниже пояса.

Южный берег опушен кое-где камышом. И это свидетельство топкости, помешавшей сплошь облепить озеро дорогими затейливыми домами. Северный берег облеплен ими примерно так же, как берег Черного моря в Ялте. Потоки автомобилей, людей, запах жареного мяса, нагретого асфальта и опять же песенка «Балатон, Балатон…».

По месту, где стоит на привязи катерок, находим Институт лимнологии — учреждение, созданное специально следить за жизнью этой воды — «венгерским морем», как называют иногда Балатон.

Лимнолог (ученый, изучающий озеро) доктор Ене Поньи Балатон знает, как мать знает свое дитя, — проработал тут более тридцати лет.

«Крупнейшее озеро в Средней Европе. По площади — родня Женевскому, но мелкое — средняя глубина четыре-пять метров. Красот Женевского озера Балатон не имеет, однако есть преимущество: неглубокие воды прогреваются, и очень быстро, до двадцати пяти градусов. В Женевском температура выше восемнадцати не бывает. Европейский купальщик едет сюда. Постоянные сильные ветры влекут и яхтсменов. Сегодня вы видели озеро в редком спокойствии».