Том 16. В час высокой воды

— Для вас, может быть, интересно будет узнать: вот тут, где сидим, стояли немецкие мотоциклы. А в доме жили фашистские офицеры. Мы с женой не могли при них громко разговаривать. И я всегда сжимался в комок, когда дети вдруг начинали плакать… Когда ваши были у Балатона, как раз вот тут, где ходят куры, разыгралась сцена, едва не стоившая мне жизни. Офицер кричал: «Русские рядом, а ты тут возишься с курами и коровой! Почему не на фронте?!» Я что-то сказал сгоряча. Помню, офицеры постарше схватили за руки этого малого в черном мундире, отняли у него пистолет… В тот же день немцы спешно куда-то делись. А я ушел в лес. В здешних лесах легко затеряться… Вернулся — в доме опять офицеры, только уже русские, два молодых парня. На ночь устроились вот тут, на сеновале, чтобы не тревожить спавших детей… Я многое тогда понял.

Бои шли рядом. Я попросил дать мне автомат и сапоги, потому что ходил босым. И меня приняли в наступавшее войско. Не могу судить, велика ли была моя польза, но все, что было на войне, я испытал. Стрелял. Видел смерть. Был ранен. Дошел с советским полком до австрийского города Граца…

Старик вынес из дома карту, и мы вместе разыскали на ней точку с надписью Грац, где Имре был ранен.

— Вся жизнь в этом доме?

— Нет, родился в соседней деревне. Этот дом перестроил сразу после войны. Видите: весь из глины, как ласточкино гнездо…

Имре и его жена Имреней живут с семьей сына. Хозяйство — две коровы, шесть свиней, куры, пасека.

— На мне забота: добывать корм. Созревают травы, и я вот готовлю косу. Кошу, сушу сено, на этом тракторишке перевожу вот сюда. Ну и хлопоты во дворе со скотиной…

— Здоровье?..

— Ни разу в жизни не пожаловался. Думаю, потому, что все время в движении, на ногах. До сих пор езжу на мотоцикле, без боязни сажусь на трактор. Без промаха и стреляю. На охотах по лесам за день прохожу пятьдесят — шестьдесят километров. Молодые ворчат: «Дед Имре, ну куда ты спешишь?» Две недели назад ходили на кабанов. У меня двустволка вашего ижевского завода. Ни разу не подвела…

— Были в жизни несчастья, драмы?

Старик вздохнул.

— Редкая жизнь — без них… Вы ведь знаете, что у нас было в 56-м. Меня грозились убить — я был тогда председателем кооператива. Угрозы я не боялся. Драма была в другом. Старший сын, тогда еще сопливый мальчишка, оказался не на моей стороне. Работал в Дьёре, ну и там активно участвовал в смуте. Сбежал в Швейцарию… Недавно я был у него — семья, работает маляром на военном заводе, красит пушки. Спрашиваю: как живешь, счастлив? Молчит. Какое счастье без родины…

Имре Петэ.

— Ну а вы как понимаете счастье? Что нужно для этого человеку?

Старик разглядывает свою мятую шляпу, выбирает из-под линялой, пропитанной потом ленты соринки.

— Человеку для счастья надо и много, и мало. Но одно условие, по-моему, обязательно: не быть завистливым. Завистливые счастливыми никогда не бывают… Я понимал счастье в разное время по-разному. Построил, помню, вот этот дом. Все своими руками — стены, крыша, двери, погреб, шкафы, скамейки. Был счастлив: умею! Ни к кому по мелочи не надо идти на поклон… В сельсовете работал — чувствовал: нужен людям. Теперь вот главная радость — внуки да еще лес, охота. Сейчас я вам похвалюсь…

Имре выносит из дома и приставляет под навесом у бочки громадных размеров оленьи рога.

— Двадцать лет назад это было. Долго ходили, выслеживали. И вот выбежал на меня. Туманный был вечер. Но вижу: рога небывалые. От волненья сердце под курткой курицей прыгало. Не промахнулся… Один заезжий турист из Австрии пристал — продай! Новый «Фольксваген» за эти рога предлагал. А я говорю: ну зачем мне «Фольксваген», мне дорога память… Туманный был вечер, помню, как в молоке, по брюхо стоял он в тумане.

— И не жалко было стрелять?

— Отчего не жалко. Такая смерть для оленя красна. Разве лучше-загнали бы волки или от старости падшего расклевали бы вороны… В охоте, если соблюдать правила и быть благородным, плохого ничего нет. В позапрошлом году сюда вот во двор к корыту забежал из леса кабан. Никакого внимания на собаку. Мы сидели с соседом как раз за столом! Стреляй! — кричит. — Стреляй!..

Ну как же мог я стрелять, когда голод зверя загнал аж во двор. Понаблюдали, как он, растолкав моих двух свиней, орудовал у корыта. Случай — приятно вспомнить…

Добрую половину жизни Имре Петэ провел в здешних лесах. Валил сосны на шпалы, охотился, знает все тропы звериные и людские, знает травы, грибы. Его дом — справочная служба для всей округи. Сюда заходят проверить: не попал ли в корзину случайно опасный гриб. Старик никому не откажет. Внимательно все рассмотрит: «Это хорошие, а эти два выбрось».