Том 17. Джимми Питт и другие

Мы не станем утверждать, что Ролло посмотрел на дядюшку с интересом — он ни на кого не смог бы посмотреть с интересом, но лицо его приняло озадаченное выражение. То ли сердечность рукопожатия, то ли необычайная жизнерадостность голоса показывали, что с Королем Подтяжек произошла странная перемена. Последние несколько лет Ролло казалось, что сто с лишним килограммов мистера Гал-лоуэя выкованы из железа. Вид его словно говорил о том, что музыка жизни для него давным-давно умолкла. Неужели он поставил другую пластинку? Вроде бы да…

От длительных размышлений у Ролло начиналась мигрень. Поэтому он решил больше не думать.

— У вас прежний шеф-повар? — осведомился он. — Толковый тип! Люблю здесь обедать.

— Здесь?! — мистер Галлоуэй окинул дремлющих обитателей презрительным взглядом. — В этом забытом Богом мавзолее? Я уже сообщил, что выхожу из клуба. Если мне захочется чего-нибудь в этом роде, поеду в Париж, навещу тамошний морг. Банда старых проходимцев! Я заказал столик у Романо. Бери пальто и пойдем.

В кебе Ролло понял, что головной боли не избежать. Каковы бы ни были последствия, все это требовалось обдумать. Дядя весело болтал. Один раз он даже издал громкий возглас, полузабытый студенческий клич, словно вытащенный из туманных глубин прошлого. Племянник удивлялся. Так свернули они на Стрэнд[59] и остановились у дверей ресторана.

Мистер Галлоуэй знал толк в еде. Он уже давно понял, что человеку, производящему подтяжки, необходимо поддерживать силы. Поэтому трапеза далеко не сразу превратилась в пир духа.[60] Только когда они покончили с едой и закурили сигары, дядя заговорил о том, что не имело отношения к гастрономии.

И вот тут-то, когда он обратился к высоким материям, беседа не просто поднялась на новый уровень, а буквально взлетела в заоблачные сферы.

— Ролло, — сказал он, выпуская колечко дыма, — ты веришь в родство душ?

Ролло, который в это время потягивал бренди с ликером, в удивлении отставил бокал. Голова его слегка кружилась от сухого шампанского, и он решил, что ослышался.

Мистер Галлоуэй повысил голос:

— Мой мальчик, — произнес он, — сегодня, впервые за много лет, я словно помолодел. А вообще-то не так уж я и стар! Люди, старше меня в два раза, женятся.

Строго говоря, это не совсем соответствовало истине, если, конечно, речь не шла о Мафусаиле,[61] но, возможно, мистер Галлоуэй выразился фигурально.

— В три раза старше, — заявил он, откинувшись назад, не заметив за дымом встревоженный взгляд племянника. — В четыре раза! В пять раз! В шесть…

Тут он несколько смешался, однако взял себя в руки. Ударяет в голову, это шампанское! С ним надо бы поосторожнее…

Он кашлянул. Ролло помолчал.

— Вы, — пролепетал он наконец. — Нет, не может быть… Вы собираетесь жениться?

Мистер Галлоуэй все еще смотрел в потолок.

— Болтают всякую чушь, — свирепо прорычал он. — Видите ли, человек принизит себя, женившись на актрисе! Вчера я познакомился с актрисой на ужине. Более очаровательной и рассудительной девушки я вообще не видел. Это вам не безмозглые глупышки, которые не отличат омара по-ньюбургски[62] от жаркого из дикой утки и предпочитают сладкое шампанское. Нет, сэр! Это вам не жеманные притворщицы, прикидывающиеся, что они раз в день съедают ложечку бульона. Нет, сэр! Прекрасный, здоровый аппетит. Ест с удовольствием и разбирается в еде. Честное слово, мой мальчик, до этой встречи я не подозревал, что женщина может разумно рассуждать о баварском креме.[63]

Он прервал восторженную речь, чтобы зажечь потухшую сигару.

— Да, есть она умеет! — возобновил дядя свой рассказ, и голос его дрогнул под напором эмоций. — Она сама мне сказала, что может та-ак приготовить курицу… На край света пойдешь, чтобы попробовать. — Дядя помолчал, поддавшись чувствам. — И гренки по-валлийски,[64] — с благоговением добавил он. — Да, гренки! И только потому, — гневно вскричал он, — что она честно зарабатывает себе на жизнь, выступая в комической опере, лицемерные идиоты скажут, что я свалял дурака! Ну и пусть, — объявил он и, выпрямившись, сердито посмотрел на Ролло. — Ну — и — пусть! Я еще покажу им, что Эндрю Галлоуэй, не из тех, кто… не из тех… — он запнулся. — Ну, в общем, я им покажу, — завершил он свою тираду.

Ролло уставился на него, открыв от изумления рот. Его ликер обратился в полынь.[65] Столько лет он этого страшился! Поистине, гони природу в дверь, она влезет в окно.[66] Питтсбургский миллионер останется питтсбургским миллионером. Целых одиннадцать лет дядя с видимым успехом противостоял зову чувства, но, в конечном счете, природа победила. Его слова могли означать одно — Эндрю Галлоуэй собрался жениться на хористке.

Тут дядя постучал по столу и заказал кюммель.[67]

— Map-prap-рет Пар-ркер-р, — мечтательно пророкотал он, прокатив слова на языке, словно глоток портвейна.

— Маргарет Паркер! — воскликнул Ролло, едва не свалившись со стула.

Дядя смерил его суровым взглядом.

— Да. Видимо, тебе знакомо это имя. Возможно, ты предубежден. А? Угадал? Предупреждаю тебя, поосторожнее! Что ты знаешь о мисс Паркер?