Том 17. Твердая рука. Мексиканская месть

— Я могу объяснить вам, — сказала донья Эсперанса, — как это случилось, что испанцам не пришлось узнать об этом руднике. Его замуровали много лет назад. При захвате города прежние жители были перебиты или изгнаны испанцами, а у немногих уцелевших не было никакого желания открывать своим угнетателям тайну заброшенной штольни. А потом испанцы сровняли тот город с землей и на пепелище его воздвигли асиенду.

— Простите за нескромный вопрос, сеньора, но как могла дойти до вас эта история, да еще во всех ее подробностях?

— Очень просто, дитя мое: Ова была одной из моих прабабок; история этого рудника — наша семейная тайна. Может быть, одна только я на всем белом свете и знаю его точное местонахождение.

— Понимаю, — задумчиво произнесла донья Марианна.

— Понимаете, но не все еще, — добродушно возразила донья Эсперанса. — Вам, например, неясно, почему мой сын, вместо того чтобы поговорить с вами о важных делах, приведших вас сюда, заставил вас выслушать эту легенду. И почему, не считаясь с гнетущей вас тревогой, я согласилась поведать ее вам. И почему, наконец, даже теперь, когда рассказ мой окончен, я продолжаю донимать вас мельчайшими подробностями о нем.

— Вы угадали мои нехорошие мысли! Простите меня, сеньора! — воскликнула молодая девушка, пряча свое лицо на груди доньи Эсперансы и заливаясь слезами.

— За что же вас прощать? Ваша тревога так понятна и так естественна. Но послушайте, дорогая, вы ведь умная девушка и, наверно, успели уже, несмотря на наше кратковременное знакомство, убедиться в искренности моего участия в вашей судьбе.

— О да, сеньора! Я верю вам; я не могу не верить вам.

— Так утешьтесь же, дитя мое, и перестаньте плакать, иначе я заплачу вместе с вами, а мне ведь надобно добавить еще несколько слов к этому бесконечному рассказу.

— Как вы добры, сеньора! — произнесла донья Марианна, улыбаясь сквозь слезы.

— И опять вы не угадали, дитя мое: все дело тут не в доброте, а в том, что я люблю вас и давно уже полюбила. Удивлены? Вполне понятно! Но довольно об этом, вернемся к наг шему рассказу.

— Я слушаю вас, сеньора.

— Я хочу сказать вам теперь, где находился город моей прабабки Овы и как он назывался… Он назывался Сибола.

— Сибола! — воскликнула донья Марианна. — Да, дитя мое, Сибола, на месте которой один из ваших прадедов, маркиз де Мопоер, выстроил асиенду дель Торо. Теперь вы поняли меня?

Донья Марианна молча кинулась в объятия доньи Эсперансы, нежно прижавшей ее к своей груди.

Глава XXXII КИДД ПОЯВЛЯЕТСЯ ВНОВЬ

Ярость душила Кидда, когда он покидал атепетль; мысли о мести, одна ужаснее другой, роились в голове бандита. Не то чтобы в его гнилой душонке сохранилась еще какая-то чувствительная струна, способная зазвучать под влиянием благородного негодования. Какое значение имел для него тот факт, что он был публично унижен и изгнан, как последний негодяй? Никакого! Оскорбления, нанесенные Кидду, никогда не задевали его самолюбия. Нет, бандита бесило другое: выводила из себя мысль, что благодаря вмешательству Твердой Руки внезапно улетучился источник обогащения, который так заманчиво поблескивал перед его алчным взором после беседы с капитаном Маркосом де Ниса. Кидд ведь надеялся, что при помощи предательства и измены богатство, в виде золотых унций капитана, так и потечет в его карманы. Теперь об этом нечего было и думать; скудные и случайные сведения, которые он сумеет еще собрать, не стоят, конечно, золота, обещанного комендантом Квитовака. Да, было от чего прийти в отчаяние такому человеку, как Кидд! На ком сорвать свою злобу?

В характере Кидда, в дополнение ко всем прочим «милым» его качествам, была одна черта, довольно странная для бандита такой закалки: Кидд был храбр… как волк. А волки, как известно, нападают только стаями, когда они уверены в своем численном превосходстве.

Иначе говоря, когда надо было биться один на один, он праздновал труса. Впрочем, бандит и сам был не очень высокого мнения о своей храбрости; одна только мысль о поединке с Твердой Рукой бросала его в дрожь.

Итак, Кидд возвращался в городок золотоискателей в самом мрачном, прямо-таки отчаянном настроении; он еще не решил, следует ли ему заезжать в Квитовак или отправиться искать счастья в другом месте.

Внезапно его внимание было привлечено каким-то необычным и непрекращающимся колыханием высокой травы немного левее тропы, по которой он следовал. Поистине удивительно, каким инстинктом самосохранения обладают разбойники, какую изобретательность проявляют они, когда над ними нависает угроза! При первом же подозрительном шорохе, еще до появления признаков реальной опасности, эти люди, ни в грош не ставящие чужую жизнь, спешат уже спасать свою шкуру.

Первым движением Кидда было соскочить с коня и притаиться вместе с ним за спасительными кустами алоэ. Почувствовав себя в относительной безопасности, бандит стал внимательно наблюдать за колыханием травянистых волн. Так продолжалось четверть часа; но вот из кустарника вынырнули верхами на мулах четверо всадников, одетых с ног до головы во все черное.