Том 17. Записные книжки. Дневники

Романом представлялась автору во время работы и повесть «Три года» (29 сентября 1894 г., в письме сестре: «… пишу роман из московской жизни»). Очевидно в связи с «романом из московской жизни» и была заведена специальная тетрадь для творческих записей — ей суждено было стать основной записной книжкой Чехова до конца жизни (I-я книжка).

Читая ее первые страницы (I, 2-40), мы видим, как сильно завладела воображением писателя повесть «Три года». Некоторые страницы почти сплошь заполнены черновыми заметками о героях повести Алексее и Федоре Лаптевых, их сестре, отце, Юлии, ее отце, Ярцеве, Рассудиной, Кочевом и др. Подробнее об этом — в статьях: П. С. Попов. Творческий генезис повести А. П. Чехова. — В кн.: «Чеховский сборник. Найденные статьи и письма». М., 1929; Э. А. Полоцкая. «Три года». От романа к повести. — В творческой лаборатории Чехова. М., 1974.

Затем характер работы Чехова над произведениями несколько меняется: он делается как будто более рассредоточенным во времени. Эволюция Чехова-художника состояла не только в том, что он все более серьезно относился к литературному делу, но и в том, что оно становилось для него более трудоемким, увеличивался творческий цикл — от первоначального замысла до окончательной реализации.

«Сюжеты своих произведений, — пишет о Чехове его сестра Мария Павловна, — он мог хранить и не использовать долгое время, пока они у него не „созревали“» ( Из далекого прошлого, стр. 41).

Судя по записным книжкам, этот цикл занимал обыкновенно несколько лет. А творческие истории некоторых повестей и рассказов растягивались больше, чем на десятилетие. О «Рассказе неизвестного человека» Чехов сообщал в письме к Л. Я. Гуревич 22 мая 1893 г., что начал его писать «в 1887–1888 г., не имея намерения печатать его где-либо, потом бросил…» В письме к О. Л. Книппер от 16 марта 1901 г.: «Пишу теперь рассказ под названием „Архиерей“ — на сюжет, который сидит у меня в голове уже лет пятнадцать.

«Для творческой лаборатории Чехова характерна одновременная мысленная работа над несколькими сюжетами», — отмечала Коншина ( Из архива Чехова, стр. 10).

Чем больше замедлялся творческий процесс, чем труднее и напряженней становилось обдумывание, тем более необходимыми делались записные книжки. Пора Антоши Чехонте и время зрелого Чехова отличаются не только творческой атмосферой, тональностью, но и самим стилем работы.

«Не помню я ни одногосвоего рассказа, над которым я работал бы более суток», — признавался молодой писатель в письме Д. В. Григоровичу от 28 марта 1886 г.

«Больше думал, чем писал», — говорит он в письме к О. Л. Книппер от 5 сентября 1900 г. (речь шла о пьесе «Три сестры»).

За двумя этими высказываниями — два периода, глубоко разных по самому отношению писателя к работе.

Записные книжки Чехова относятся к его зрелым годам, когда писание стало почти синонимом медленного, напряженного и сосредоточенного обдумывания. Сопоставление черновых записей с окончательным текстом показывает: путь реализации замысла у Чехова не прямой, часто он проходит в форме преодоления, а иногда даже отрицания первоначальных наметок. Записные книжки открывают перед исследователем и читателем редкую возможность — проследить движение и развитие образов, их сложную, подчас глубоко противоречивую предысторию.

Известны творческие заветы Чехова, его требования художественной сдержанности и объективности: «… старайтесь быть холоднее — это дает чужому горю как бы фон, на котором оно вырисуется рельефнее. А то у Вас и герои плачут, и Вы вздыхаете. Да, будьте холодны» (Л. А. Авиловой, 9 марта 1892 г.); «Чем объективнее, тем сильнее выходит впечатление» (ей же, 29 апреля 1892 г.). Записные книжки много дают для понимания не только истории отдельных произведений, но и самой творческой атмосферы литературного труда — ясной, строгой, суровой. Общий тон записей ровен, лишен непосредственно личной окрашенности, каких бы то ни было обращений автора к самому себе.

Записи предельно кратки, лаконичны. Чехов редко заносит в книжку куски готового текста — он пользуется скупыми заметками, мгновенными очерками, деталями, за которыми предощущается образ, характер. Творческая заметка несет гораздо больше, чем она непосредственно означает, — это своеобразный сгусток, которому предстоит развернуться, развиться, соединившись с целостной структурой произведения.

Творческая лаборатория Чехова поражает своей точностью, она хорошо налажена. Автор внимательно следит за осуществлением замыслов, на учете каждая заметка, ни одна не может затеряться. Вычеркивая использованные заметки и перенося неосуществленные в IV записную книжку, он ясно знает, каким творческим запасом располагает.

Развитие Чехова-художника состояло еще и в том, что менялось соотношение между замыслами и литературной продукцией. Все больше накапливалось сюжетов, идей, творческих наметок, планов, и все меньше выходило готового текста из-под пера.