Том 17

Как только в Пруссии на практике возникло движение вольных стрелков, пруссаки, как это и подобает нации мыслителей, приступили к систематизации этого дела и к разработке его теории. Теоретиком движения вольных стрелков, великим философом-франтирером среди них являлся не кто иной, как Антон Нейтхардт фон Гнейзенау, бывший некоторое время фельдмаршалом на службе его величества прусского короля. Гнейзенау оборонял Кольберг в 1807 году; под его командованием находилась некоторая часть франтиреров Шилля; сильную поддержку в обороне ему оказывали местные жители, которые но могли претендовать даже на то, чтобы считаться национальной, мобильной или местной, гвардией, и которые поэтому, согласно последним прусским понятиям, определенно заслуживали «немедленной казни». Но огромные ресурсы, которые дает стране, подвергшейся иноземному нашествию, энергичное народное сопротивление, произвели на Гнейзенау столь сильное впечатление, что он в течение ряда лет изучал вопрос о том, как наилучшим образом организовать это сопротивление. Партизанская война в Испании, восстания русских крестьян на пути отступления французов из Москвы дали ему новые примеры, и в 1813 г. он смог приступить к применению своей теории на практике.

Уже в августе 1811 г. Гнейзенау составил план подготовки народного восстания. Предполагалось организовать милиционные войска, не имеющие военной формы, кроме военной фуражки (gallice — кепи) и черного с белым пояса и, быть может, военной шинели; короче говоря, это была почти такая же форма, как и у французских франтиреров в настоящее время.

«При появлении превосходящих сил неприятеля оружие, фуражки и пояса должны быть спрятаны, и солдаты милиционных войск принимают вид простых жителей страны».

Это как раз то, что в настоящее время пруссаки считают преступлением, за которое наказывают пулей или веревкой на шею. Эти милиционные войска должны тревожить неприятеля, прерывать его коммуникации, захватывать или уничтожать его обозы с продовольствием, избегать правильных атак и уходить в леса или болота при появлении массы регулярных войск.

«Духовенство всех вероисповеданий должно получить приказ: как только начнется война, проповедовать восстание, изображать в самых мрачных красках французский гнет, напоминать народу о евреях времен Маккавеев и призывать его следовать их примеру... Каждый священник должен потребовать от своих прихожан присяги в том, что они не будут сдавать неприятелю ни продовольствия, ни оружия и т. п., пока их не принудят к этому силой».

Иными словами, немецкие священники фактически должны были проповедовать такой же крестовый поход, какой приказал своим священникам проповедовать епископ Орлеанский, за что немало французских священников ждет теперь суда.

Всякий, кто возьмет второй том книги профессора Пертца «Жизнь Гнейзенау»[112], увидит, что рядом с титульным листом этого тома воспроизведена часть цитированного выше отрывка в виде факсимиле рукописи самого Гнейзенау. Тут же воспроизведена пометка на полях, сделанная рукой короля Фридриха-Вильгельма:

«Как только один из священников будет расстрелян, все это кончится».

Очевидно, король не особенно верил в героизм своего духовенства. Но это не помешало ему прямо санкционировать планы Гнейзенау; не помешало это также, спустя несколько лет, когда те самые люди, которые изгнали французов, стали подвергаться арестам и преследованиям как «демагоги»[113], одному из тогдашних просвещенных гонителей демагогов, в чьи руки попал оригинал этого документа, возбудить дело против неизвестного автора за попытку подстрекать народ к расстрелу духовенства!