Том 17

Когда Коммуна опубликовала 7 апреля свой декрет о репрессиях, в котором объявлялось, что ее обязанность защищать себя от каннибальства версальских разбойников и требовать око за око и зуб. за зуб, — тогда расстрелы версальских пленных были приостановлены, хотя и не прекратилось зверское обращение с пленными, о которых Тьер говорит в одном из своих бюллетеней, что

«никогда опечаленный взор честных людей еще не видел более бесчестных представителей бесчестной демократии».

Но как только Тьер и его генералы — герои декабрьского переворота — узнали, что декрет Коммуны был лишь простой угрозой, что были пощажены даже шпионы-жандармы, пойманные в Париже переряженными в национальных гвардейцев, и полицейские, схваченные с разрывными бомбами, — тотчас же стали в массовых масштабах применяться прежние методы, которые применяются и по сей день. Национальные гвардейцы, сдавшиеся в Бель-Эпине превосходившему их по численности peloton [взводу. Ред.] конных стрелков, были затем расстреляны поодиночке сидевшим верхом на лошади капитаном этих стрелков; дома, в которых укрывались солдаты парижских войск и национальные гвардейцы, жандармы окружали, обливали керосином и поджигали; обугленные трупы были извлечены впоследствии парижскими санитарными отрядами; гибель в редуте Мулен-Саке национальных гвардейцев, предательски захваченных врасплох и заколотых штыками в своих постелях (коммунары, захвачены врасплох, сонными, в своих постелях); кровавая расправа (массовые расстрелы) в Кламаре, расстрел на месте пленных, носивших форму линейных войск, — все эти подвиги, о которых развязно повествует Тьер в своих бюллетенях, представляют собой лишь отдельные эпизоды этого мятежа рабовладельцев! Но не нелепо ли приводить отдельные факты зверской жестокости перед лицом нынешней гражданской войны, затеянной версальскими заговорщиками среди развалин Франции по самым низким мотивам классового своекорыстия, перед лицом бомбардировки Парижа, которая ведется под покровительством Бисмарка, на глазах у его солдат! Небрежный тон, в каком Тьер сообщает обо всем этом в своих бюллетенях, подействовал на нервы даже газеты «Times», не отличающейся особенной чувствительностью. А впрочем все это, как говорят испанцы, «в порядке вещей». Вся борьба господствующих классов против классов производящих, когда они угрожают их привилегиям, изобилует такими же ужасами, хотя никогда еще в ней не проявлялась такая чрезмерная гуманность со стороны угнетенных и лишь в редких случаях проявлялась такая крайняя низость их противников... Тьер всегда придерживался старой аксиомы средневековых странствующих рыцарей, что всякое оружие хорошо в борьбе против плебея.

«L'Assemblee siege paisiblemeut» [«Собрание мирно заседает». Ред.], — пишет Тьер префектам.

Инцидент в Бель-Эпине

Инцидент в Бель-Эпине, недалеко от Вильжюифа, заключался в следующем: 25 апреля четыре национальных гвардейца были окружены отрядом конных стрелков, которые предложили им сдаться и сложить оружие. Ввиду того, что сопротивление было бесполезно, они повиновались, и стрелки не тронули их. Вскоре после этого подскакал на лошади, несущейся во весь опор, капитан отряда; этот офицер, достойный служить под командованием Галиффе, расстрелял поодиночке пленных из револьвера и затем уехал со своим отрядом. Трое из гвардейцев были убиты, а один, по имени Шеффер, тяжело раненный, остался жив и был впоследствии доставлен в госпиталь в Бисетре. Коммуна направила туда комиссию, чтобы получить показания умирающего, которые комиссия и опубликовала в своем отчете. Когда один из парижских членов Собрания сделал по поводу этого доклада запрос военному министру, депутаты «помещичьей палаты» заглушили его слова криком и не дали министру отвечать. Было бы оскорблением для их «славной» армии — не совершать убийства, а говорить о них.

Душевное спокойствие, с каким Собрание относится к ужасам гражданской войны, проявляется в словах одного из бюллетеней Тьера к его префектам: «L'Assemblee siege paisible-ment» (оно, подобно Оливье, относится к событием с coeur leger [с легким сердцем (обыгрывается выражение председателя совета министров Оливье — см. настоящий том, стр. 510). Ред.]); правительство, состоящее из уголовных преступников, доказывает своими гастрономическими празднествами у Тьера и за столом немецких принцев, что их пищеварение не испортили даже тени Леконта и Клемана Тома.

6) КОММУНА