Том 18. Лорд Довиш и другие

Я удивился. Мой циферблат выписан довольно четко и его не спутаешь ни с каким другим, но широкой известностью едва ли пользуется. Предположить же, что мы с этой девицей когда-либо прежде виделись, было бы полным абсурдом.

— Да, — ответил я, — но откуда…

— Я видела ваше фото в нью-йоркской газете.

— Ах, ну да, конечно! — Мне сразу вспомнились те типы с фотокамерами, которые толпились в порту. — Кстати, — заметил я, вглядываясь, — почему-то ваше лицо мне тоже очень знакомо.

— Наверное, по какой-нибудь картине, — предположила она.

— Э-э… я плохо знаю…

— То есть, по кинофильму.

— Кино… Боже мой! — вытаращил я глаза. — Да вы же Эйприл Джун, правильно?

Она с улыбкой кивнула.

— Я видел десятки ваших фильмов!

— Вам понравилось?

— Не то слово! Постойте, вы сказали, что были в Нью-Йорке?

— Да, на встрече со зрителями.

— Жаль, что я не знал.

— Об этом сообщалось… А почему вам жаль?

— Потому что… То есть, я хочу сказать… Просто я не стал задерживаться в Нью-Йорке, но если бы знал, что вы там, то обязательно задержался бы.

— Понимаю… — Эйприл сделала паузу, чтобы поправить выбившуюся прядку волос, которая развевалась по ветру. — Как здесь дует!

— Да, немного.

— Что, если мы пройдем ко мне в купе и я приготовлю вам коктейль? Время уже почти обеденное.

— Замечательно.

— Так пойдемте.

Пробираясь вслед за девушкой вдоль поезда, я призадумался. Из головы не шли слова старого Плимсолла. Ему легко предупреждать, но мог ли он предвидеть что-либо подобное?

Войдя в купе, она нажала кнопку звонка. Перед нами тут же предстал негроидный служитель — не тот, что нес подушку, а другой, — и Эйприл нежным воркующим голоском попросила принести лед. Проводник испарился, и она снова повернулась ко мне.

— Я совсем не разбираюсь в английских титулах.

— Правда?

— Абсолютно. Для меня нет ничего приятнее, чем свернуться калачиком на диване с хорошей английской книжкой, но ваши титулы такие сложные… В той нью-йоркской газете вас называли графом Хавершотом. Это то же самое, что герцог?

— Не совсем. Герцоги стоят чуть выше.

— Значит, то же самое, что виконт?

— О нет, — снисходительно усмехнулся я. — Виконты, наоборот, ниже. Мы, графы, смотрим на них свысока. Иногда даже подшучиваем над беднягами.

— А ваша жена — графиня?

— У меня нет жены. Но если бы была, то была бы графиней.

Глаза Эйприл задумчиво смотрели вдаль.

— Графиня Хавершот… — пробормотала она.

— Совершенно верно, графиня Хавершот.

— А Хавершот — это место, где вы живете?

— Нет, я даже толком и не знаю, что это такое. Семейное гнездо у нас в Бидлфорде, в графстве Норфолк.

— Наверное, там очень красиво?

— Ничего, домишко вполне сносный.

— И парк там есть?

— Целый лес.

— А олени?

— Есть и олени.

— Обожаю оленей.

— Я тоже. Мне попадались очень приличные олени.

Тут переносчик льда принес лед. Оставив в покое крупный рогатый скот, Эйприл принялась греметь посудой и вскоре уже смогла предложить мне выпить.

— Надеюсь, это подойдет, — застенчиво улыбнулась она. — Боюсь, я не слишком хорошо разбираюсь в коктейлях.

— Отлично, — причмокнул я. — Очень оригинально. А вы не будете?

Она покачала головой с той же кроткой улыбкой.

— Я так старомодна… Не пью и не курю.

— Боже мой! Неужели?

— Нет. Я вообще тихоня и домоседка. Одним словом, скучная особа.

— Да что вы, бросьте… Нисколько не скучная.

— Увы, это так. Это может показаться странным для девушки, которая снимается в кино, но в душе я совсем простая и домашняя. Мне хорошо лишь среди моих книг и цветов… А еще я люблю готовить.

— Да что вы говорите!

— Да-да. Мои подруги даже подшучивают надо мной. Заходят, чтобы позвать меня с собой на вечеринку, а я на кухне в простом халатике жарю какие-нибудь гренки с сыром. Обожаю свою кухню.

Я уважительно отхлебнул из бокала, с каждым ее словом все больше убеждаясь, что имею дело с ангелом в человеческом обличье.

— Значит, вы живете один в… как, вы сказали, называется это место?

— Бидлфорд. Ну, не то чтобы… То есть, я еще не совсем переехал. Титул у меня недавно. Но со временем собираюсь обосноваться, иначе старого Плимсолла удар хватит. Он наш семейный поверенный и следит, чтобы все было как положено, у него пунктик насчет этого. Главе рода положено сидеть в своем замке.

— В замке? Значит, у вас замок?

— В общем, да.

— Настоящий замок?

— Вполне.

— Старинный?

— Весь мхом зарос. Его в свое время еще Кромвель громил.

В глазах Эйприл снова появилось мечтательное выражение.

— Как приятно, наверное, иметь такой чудесный старый — вздохнула она. — В Голливуде все новенькое, с иголочки, все показное… один внешний блеск и мишура. От этого так устаешь. Он такой…

— Показной? — подсказал я.

— Да, показной.

— И вам он не нравится? Слишком показной?

— Не нравится. Он меня ужасно раздражает. Но что поделаешь? Работа есть работа. Ради работы приходится жертвовать всем.

Эйприл снова вздохнула, и я почувствовал себя свидетелем большой человеческой трагедии. Потом героически улыбнулась.

— Не будем больше обо мне, лучше поговорим о вас. Вы первый раз в Америке?

— Да.

— А зачем вы едете в Голливуд? Вы ведь едете в Голливуд? Или выходите раньше, до Лос-Анджелеса?