Том 18. От царствования императора Петра Великого до царствования императрицы Екатерины I Алексеевны, 1703–1727 гг.

Сенат сделал все нужные распоряжения для отправления экспедиции, и осенью 1716 года Черкасский выехал в Каспийское море из устьев Волги и пристал к урочищу Тюк-Караган, где велел строить крепость в месте, по показанию Кожина чрезвычайно неудобном: не было тут ни земли, ни леса, ни воды свежей, только один песок, нанесенный морем. От Тюк-Карагана Черкасский поехал далее морем и в начале ноября пристал к урочищу Красные Воды, где велел строить другую крепость, также, по отзывам Кожина, на дурном месте, не имеющем ни леса, ни воды, ни травы, при глухом заливе, где морская вода стоячая и гнилая. С Красных Вод Черкасский возвратился к Тюк-Карагану, где в оставленном для строения крепости отряде было больных солдат и матросов с 700 человек да умерло со 120 человек. 20 февраля 1717 года Черкасский возвратился в Астрахань, куда с разных сторон приходили дурные вести; находившийся в русском подданстве калмыцкий хан Аюка писал: «Служилые люди идут в Хиву, и нам слышно, что тамошние бухарцы, кайсаки, каракалпаки, хивинцы сбираются вместе, хотят на служилых людей идти боем; а я слышал, там воды нет и сена нет государевым служилым людям: как бы худо не было?» Посланные Черкасским в Хиву люди также давали знать о неприятельских сборах, боятся, что Черкасский придет не в качестве посла, а возьмет Хиву обманом; посланцам Черкасского говорили: «Для чего вы города строите на чужой земле?» Взявши в Астрахани 600 человек драгун, яицких и гребенских козаков, астраханских дворян, татар, черкес, хивинцев, бухарцев и других народов, тысячи с три человек, Черкасский пошел весною в Хиву сухим путем, и чрез несколько времени разнеслась весть, что он погиб в этом походе со всем отрядом.

В октябре 1717 года яицкий козак татарин Ахметев, бывший в этом отряде, рассказывал, что 15 августа поутру Черкасский пришел к озерам реки Дарьи, дней за шесть пути от Хивы; и в тот самый день и ночью войско сделало себе крепость, обрылось землею, и ров с трех сторон, а с четвертой – озеро. На другой же день утром явилось хивинское войско, конное и пешее, и стало бить из пищалей и пускать стрелы, и в три дня побило козаков человек с десять; Черкасский отбивался из крепости, стреляя из пушек и ружей. На четвертый день хан прислал к Черкасскому с мирными предложениями, и знатные хивинцы целовали коран, что над государевыми войсками зла никакого не сделают и будут соблюдать мирное постановление. После этого Черкасский ездил к хану с подарками. Хан стал ему говорить, что всего русского войска в Хиве прокормить нельзя, надобно расставить его отрядами в пяти городах. Черкасский согласился, и отряд яицких козаков из 240 человек, в котором находился Ахметев, отправился в назначенное ему место в сопровождении тысячи человек конных хивинцев. Отряд ночевал в степи спокойно, но на другой день утром провожатые стали разбирать козаков по рукам и перевязали, оружие, лошадей и пожитки взяли себе; козаков повезли дальше под караулом, но Ахметева отпустили с дороги. Он пришел в Хиву на гостиный двор, где нашел двух яицких козаков, которые рассказали ему, что хан стал сбирать войско после того, как приехали к нему посланники от калмыцкого хана Аюки; накануне прихода Ахметева возвратился в Хиву хан из похода и велел выставить на виселице две головы; хивинцы говорили, что это головы князя Черкасского и бывшего при нем астраханского дворянина князя Михайлы Заманова. Ахметев видел в Хиве и живых русских людей, бывших в войске Черкасского: ходят порознь за караулами, говорить друг с другом не могут. Ахметев уехал из Хивы тайком в караване, отправлявшемся в Астрахань. По рассказу калмыка Бакши, бывшего в походе с русскими, хивинский хан договорился с Черкасским, что последний будет принят в Хиве как обыкновенный посланник; Черкасский с своим отрядом пошел к Хиве, и хан шел с ним вместе, вместе ели и пили; но за день пути до города хивинцы разобрали русских без бою и привели в Хиву. На другой день хан рассказывал Бакше, что он князей Черкасского и Заманова казнил, отсек им головы и, снявши кожу, велел набить травою и поставить у ворот. Бакша видел головы, но не мог признать, действительно ли это головы Черкасского и Заманова, потому что кожа снята и набита травою.