Том 18. Пьесы, сценарии, инсценировки 1921-1935

Прохор(беспокойно). Вот именно — глупости! И дело-то это паскудное прекращено было прокурором…

Наталья. За недоказанностью обвинения… А дядя испугался слухов, подумал — не выберут его в головы.

Прохор. Довольно, Натка!

Наталья. А следовало идти против слухов, против людей…

Прохор. Она — всегда вот так, — против!

Рашель(гладя руку Наталье). Так и надо!

Наталья. Рашель, если обвинение не доказано, это ведь ещё не значит, что обвиняемый не виноват?

Рашель. Да, не значит.

Людмила. Разве так — против всех надо, Рашель? Разве нельзя жить…

Наталья. Дурой, как Людмила Железнова.

Людмила. Напрасно ругаешь, ведь я не рассержусь! Ой, Рашель, я как не люблю всё это… злость и всякое такое…

Наталья. Она бисквиты с вареньем любит!

Людмила. А тебе завидно, что люблю? Ты злишься потому, что у тебя аппетита нет. Ела бы побольше, так не сердилась бы!

Прохор(поет). «Я не сержусь, хоть больно ноет грудь». Кроме бисквитов и всяких сладостей, Людмилка обожает что-нибудь военное и чтобы — с перьями, как у индейцев.

Людмила. И вовсе это неправда.

Прохор. Вот что, — давайте-ка пошлём к чёртовой матери всё это: семейность, прошлое и — всё вообще. Сочиним маленький кавардак, покуда хозяйки нет! Я тебе, Рахиль, плясуна покажу, эх ты! Ахнешь! Ну-ка, Люда, зови Пятёркина…

Людмила. Вот это хорошо!

Прохор. С гитарой! (К Рашели.)Когда к сыну поедешь?

Рашель. Он далеко?

Прохор. Двадцать три версты, двадцать пять. Утешный человечек. Здоровьишко слабое, а — хорош!

Рашель. Бабушка не хочет отдавать его мне.

Прохор. Это она — правильно! Тебе сын — ни к чему, при твоей беглой жизни.

Рашель. А ты как думаешь, Ната?

Наталья. Требуй, чтоб отдала. Не будет отдавать — выкради!

Прохор. Ого!

Наталья. Да, да — выкради, увези, спрячь. Ты — видишь, какие мы все! Ты же видишь…

Рашель. Выкрасть… Увезти. Это я не могу сделать.

Наталья. Почему?

Рашель. У меня есть другое дело, более серьёзное.

Наталья. Серьёзнее сына? Да? Зачем же ты родила, если у тебя есть дело серьёзнее? Зачем?

Рашель. Да, это моя ошибка!

Наталья. А — какое дело? То, о котором ты говорила… два года тому назад. Я — помню… Очень помню.

Рашель. Но — не веришь?

Наталья. Не верю.

Рашель. Это потому, что не понимаешь. А для меня — нет жизни вне этого дела. И пусть я потеряю… никогда не увижу Колю…

Прохор. Постой! Выкрасть — это дело! Это, Раха, замечательно! Ух, сестре — вилка в бок! Рашель, действуй! Мы с Наткой поможем тебе, честное слово. У меня есть Пятёркин — он всё может!

Рашель. Перестаньте!

Прохор. Алёшка Пятёркин? Да он — архиерея украдёт, не то что мальчика!

Рашель. Играть моим сыном…

Прохор. Вот он, Пятёркин, храбрый воин — в обозе служил! Лёшка, «птичку божию» делаем! Для заграницы, для Европы — понял? Чтобы — безупречно!

(Прохор берёт из рук Пятёркина гитару, пробует строй. Людмила принесла бубен и балалайку, бубен дала сестре.)

Прохор. Девицы, с тихой грустью! Особенно — бубен! Он гудит, а не бухает…

Людмила. Знаем.

Прохор. Начали. (Запевает, как всегда, на «шестый глас», Людмила, Пятёркин — вторят.)

Птичка божия не знает
Ни заботы, ни труда.
Птичка жить нам не мешает
Никак и никогда!
Долгу ночь на ветке дремлет
Солнце красное взойдёт —
Птичка гласу бога внемлет,
Встрепенётся и поёт:
— Барыня, барыня!
Сударыня барыня!
Ты скажи нам, барыня,
Чего тебе надобно?

Лёшка! Дёргай! Делай! Зверски делай! Дико! И — эх ты-и!

Шла барыня из Ростова
Поглядеть на Льва Толстого,
А барыня из Орла —
Неизвестно куда шла!
Барыня…

(Пятёркин пляшет «Барыню» отлично и смешно. Людмила поёт увлечённо. Прохор — в восторге. Наталья механически бьёт в бубен и смотрит на Рашель. Рашель сидит, как во сне.)

У барыни есть дела,
За границу ездила.
В славном городе Париже
Ей француз попался рыжий.
Барыня…

Наталья. Довольно!

Прохор. Почему?

Наталья. Не хочу.

Людмила. Фу, какая капризная!

(Рашель встала, отошла прочь; Наталья не спеша — за ней; остановились у окна.)

Наталья. Ну что?