Том 19. Избранные письма 1882-1899

Простите, Владимир Васильевич, что долго не отвечал вам. Очень, очень благодарен вам за книги, которые все получил и некоторые прочел^*. А еще более благодарен вам за намерение заехать к нам и пожить несколько дней. Только устройте, если вам все равно, чтобы это было не раньше 20-х чисел июня. А то у нас постройки и нет помещения; в конце же июня очень радуюсь мысли побеседовать с вами. Я все сижу над работой, которую задал себе и в которой очень медленно подвигаюсь, но не позволяю себе делать ничего другого^*. Теперь же безумие и мерзости коронации ужасно тревожат меня. Все наши вам кланяются. Так, до свиданья, пожалуйста.

Л. Толстой.

23 мая. 1896.

292. А. Н. Баранову

1896 г. Мая конец. Ясная Поляна.

Я получил ваши письма и материалы по Мультановскому делу^*. Я и прежде знал про него и читал то, что было в газетах. Не думаю, чтобы мое мнение по этому делу могло повлиять на судей или присяжных, в особенности потому, что оно таково, что несчастные, мучимые вотяки должны быть оправданы и освобождены независимо от того, совершили они или не совершили то дело, по которому они обвиняются. Кроме того, надеюсь, что с помощью всех тех разумных и гуманных людей, которые возмущены этим делом и стоят за оправдание, оправдание это состоится или уже состоялось.

От души желаю вам успеха и прошу принять уверение в моем уважении и симпатии.

Лев Толстой.

293. Л. Л. Толстому

1896 г. Июня 7. Ясная Поляна.

Каждый день собираюсь писать вам, милые дети Лева и Дора, потому что каждый день по многу раз, с большой любовью и радостью за ваше счастье, думаю о вас, и все не успеваю. Нынче хоть несколько строк, но напишу вам, напишу, главное, то, что я очень вас люблю и как-то особенно, точно я сам вместе с вами переживаю то, что и вместе с вами боюсь за ваше счастье, за те первые шаги, которые вы сделаете. Я жду от вас всего хорошего, но все-таки боюсь. Не успевал я вам написать оттого, что утро весь поглощен своей работой: изложение веры, и не позволяю себе ни минуты урвать от этого времени, так как жизни немного осталось, а думается, что это я обязан сделать^*. Работа подвигается, хотя и медленно. А потом обед, прогулка, посетители, вечер и ужин все вместе, а потом спать, и так каждый день.

Смотрите, не ссорьтесь. Всякое слово, произнесенное друг другу недовольным тоном, взгляд недобрый — событие очень важное. Надо привыкнуть не быть недовольным друг другом, не иначе как так, как бываешь недоволен собой, — недоволен своим поступком, но не своей душой. Прекрасно выражение: моя душа, то есть не вся моя душа, но душа моя же. Люблю, как душу. Именно не как тело свое, а как свою душу.

Как хочется увидать вас, потому что знаю, что буду радоваться.

Вчера у меня было удивительное событие. Раза три ко мне приходил штатский молодой человек из Тулы, прося дать ему книг. Я давал ему мои статьи некоторые и говорил с ним. Он по убеждению нигилист и атеист. Я от всей души говорил ему, что думаю. Вчера он пришел и подал мне записку. Прочтите, говорит, потом вы скажете, что вы думаете обо мне. В записке было сказано, что он жандармский унтер-офицер, шпион, подосланный ко мне, чтобы узнать, что у меня делается, и что ему стало невыносимо, и он вот открывается мне^*. Очень мне было и жалко, и гадко, и приятно. Сейчас пришли звать ужинать на террасе. После ужина буду читать: «Свет Азии»^* и играть в шахматы с Танеевым. Может быть, он будет играть. Андрюша здесь. Миша ничего, хотя можно бы желать больше духовной жизни. Девочки по-прежнему. Прощай пока, целую вас обоих. Последнее твое письмо мама́ понравилось мне и формой и содержанием. Пиши поподробнее.

Л. Т.

294. А. М. Калмыковой

1896 г. Августа 31. Ясная Поляна.

Многоуважаемая

Александра Михайловна,

Очень рад был бы вместе с вами и вашими товарищами Девелем и Рубакиным — деятельность которых знаю и ценю — отстаивать права комитета грамотности^* и воевать против врагов народного просвещения; но не вижу никаких средств противодействия на том поприще, на котором вы работаете^*.

Я утешаю себя только тем, что занят, не переставая, этой же самой борьбой с теми же врагами просвещения, хотя и на другом поприще.

По тому частному вопросу, который занимает вас, я думаю, что, вместо уничтоженного комитета грамотности, надо бы устроить множество других обществ грамотности, с теми же задачами и независимо от правительства, не спрашивая у него никаких цензурных разрешений и предоставляя ему, если оно захочет, преследовать эти общества грамотности, карать за них, ссылать и т. п. Если оно будет это делать, то только придаст этим особенное значение хорошим книгам и библиотекам и усилит движение к просвещению.