Читаем Том 19. Письма 1875-1886 полностью

Получил и письмо и гонорар. Merci. Пророчество Ваше относительно моего писания*, вероятно, сбудется: буду писать. Половина работы отложена на после лета*: выигрываю в весне и проигрываю в лете. С половины апреля начну строчить «дачные рассказы». В прошлом году* они у меня удавались*. Напишу кучу и пришлю Вам на выбор; остальное, после Вашего выбора, Москве-матушке… Посылаю Вам статейку («Трубка») Агафопода Единицына*, московского писаки. Просил переслать.

Еще об одном: пришлите мне* для моей библиофики единую из Ваших книжек*. Какую именно, не знаю. Жил во время оно в провинции и был одним из ревностнейших Ваших читателей.

Особенно врезался в мою память один рассказ, где купцы с пасхальной заутрени приходят. Я захлебывался, читая его. Мне так знакомы эти ребята, опаздывающие с куличом, и хозяйская дочка, и праздничный «сам», и сама заутреня… Не помню только, в какой это книжке… В этой же книжке, кстати сказать, есть фраза, которая врезалась в мою память: «Тургеневы разные бывают», — фраза, сказанная продавцом фотографий. Вот Вам 2 признака желаемой книжки. Есть, впрочем, один и третий: она должна быть из первых. А за сим примите уверение в глубоком уважении от

А. Чехова.

P. S. У Вас в конторе нововведение: почтовые марки, прежде чем вложить в конверт, заворачивают в бумажку. Это рациональная реформа. В предшествующую получку я распечатал конверт в почтамтском дворе, и мои бедные марки были развеяны ветром.

<p>Канаеву А. Н., 26 марта 1883<a l:href="#t_pi1291_1965"><sup>*</sup></a></p>

38. А. Н. КАНАЕВУ

26 марта 1883 г. Москва.

3 26/III

Многоуважаемый Александр Николаевич,

Тысячу раз уж успел я мысленно поблагодарить за Ваше первое письмо, бывшее ответом на мою просьбу*, а ныне присовокупляю другую тысячу ради Вашего нового письма. Генеральский адрес получил* и оный вручил по принадлежности. О результатах ничего не знаю; на днях наведу справки. Над грязной землей светит такое хорошее солнце, в воздухе так пахнет весной, что лень и нет сил сидеть в комнате, а у меня — увы мне! — работы по горло: экзамены, хлеб насущный… Люблю весну, а между тем менее всего пользуюсь ей. Поневоле поэтом не будешь: боги таланта не дали, а социальные условия весну отнимают. Летом по России ездить буду. Работаю литературно всё больше на Питер. Ваши питерские денежки ем. Думаю и к Вам проехаться.

У Корша скандал большущий*. Грязная муха может всю стену опачкать, а маленький грязненький поступочек может испортить всё дело. Вышло всё* из-за пустяков: из-за денег*. Я не следил за ходом скандала и всей сути не знаю. Напишу Вам то, что слышал.

От Корша отделились бесповоротно: Писарев, Глама и Бурлак, т. е. вся соль труппы. Газетчики утверждают (в частных беседах), что виноват во всем Писарев и Кº. То же утверждают и все вертящиеся вокруг и около газетного дела… Враги вышеписанных трех лиц буквально торжествуют, а друзья рассказывают про них то, чего раньше не рассказывали. Не думаю, чтобы в данном случае газетчики плясали под чужую дудку и интриговали… Что-то неладное есть среди артистов… что-то такое-этакое…, а что именно, формулировать не берусь пока. Писарев купно с Гламой и Бурлаком ходили к Малкиелю нанять у него его Пушкинский театр, но Малкиель отказал. Куда они направят теперь свои стопы, мудрено сказать. Кто остался у Корша? Не знаю. Судьба Свободина мне тоже неизвестна. Узнаю — напишу.

Вообще дело такое пакостное, в глазах публики запутанное, что необходимо выслушать обе стороны, чтобы сказать что-нибудь похожее на правду. Жаль русский театр, и очень жаль, что сбылось одно мое маленькое пророчество:

Раз на выставке*, беседуя с Вами (Вы, конечно, не помните, да и помнить тут особенно нечего), я бранился в то время, когда Вы хвалили. Похвалив, и Вы съехали на минорный тон. Мы пришли к соглашению, что у наших гг. актеров всё есть, но не хватает одного только: воспитанности, интеллигентности, или, если позволите так выразиться, джентльменства в хорошем смысле этого слова. Минуя пьянство, юнкерство, бесшабашное пренебрежение делом, скверненькое заискивание популярности, мы остановились с Вами на этом отсутствии внутреннего джентльменства; — те же сотрудники «Московского листка»! (Исключения есть, но их так мало!) Народ порядочный, но невоспитанный, портерный… И, бранясь таким манером, я высказал Вам свою боязнь за будущность нового театра. Театр не портерная и не татарский ресторан*, он… (следует определение театра)…, а раз внесен в него портерный или кулачнический элемент, несдобровать ему, как несдобровать университету, от которого пахнет казармой…

Впрочем, всё это длинно… Я слишком сердит за театр и готов два дня говорить на эту тему, но не писать. Жду к себе Кичеева. Потолкую с ним о занимаемом Вас вопросе. Со всеми потолкую, и если услышу что-либо интересное, то сообщу по Вашему адресу. А пока кланяюсь двумя головами (своей и Николаевой) и прошу не забывать, что у Вас есть покорнейший слуга

А. Чехов.

Не съездить ли нам как-нибудь мимоездом в Воскресенск? Стоит…

В Питере, быть может, побываю летом.

Перейти на страницу:

Все книги серии Чехов А.П. Полное собрание сочинений в 30 томах

Похожие книги

Женский хор
Женский хор

«Какое мне дело до женщин и их несчастий? Я создана для того, чтобы рассекать, извлекать, отрезать, зашивать. Чтобы лечить настоящие болезни, а не держать кого-то за руку» — с такой установкой прибывает в «женское» Отделение 77 интерн Джинн Этвуд. Она была лучшей студенткой на курсе и планировала занять должность хирурга в престижной больнице, но… Для начала ей придется пройти полугодовую стажировку в отделении Франца Кармы.Этот доктор руководствуется принципом «Врач — тот, кого пациент берет за руку», и высокомерие нового интерна его не слишком впечатляет. Они заключают договор: Джинн должна продержаться в «женском» отделении неделю. Неделю она будет следовать за ним как тень, чтобы научиться слушать и уважать своих пациентов. А на восьмой день примет решение — продолжать стажировку или переводиться в другую больницу.

Мартин Винклер

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза