Том 19

Победа республиканцев на последних ноябрьских выборах была знаменательна. Еще более знаменательные победы были одержаны на происходивших вслед за тем департаментских, муниципальных и дополнительных выборах. Монархический заговор, может быть, положил бы конец всему этому; но действия заговорщиков были парализованы совершенно определенной позицией армии. Дело было не только в том, что среди офицеров, особенно низших рангов, было много республиканцев; но также и в том — и это обстоятельство сыграло решающую роль, — что солдатская масса отказалась выступить против республики. Это было первым результатом реорганизации армии — реорганизации, которая покончила с практикой наемных заместителей и превратила армию в действительное представительство молодых людей всех классов[80]. Таким образом, не было необходимости подавлять заговор силой, так как он провалился сам собой. И это тоже вполне отвечало интересам рабочего класса, еще слишком слабого после кровопускания 1871 г. и не имевшего ни малейшего желания вновь расточать свое главное достояние, свои боевые силы в сражениях на пользу других или ввязаться в целый ряд ожесточенных столкновений, прежде чем он восстановил полностью свою силу.

Но эта победа республиканцев имеет еще и другое значение. Она показывает, что с 1870 г. сельское население сделало большой шаг вперед. До сих пор каждая победа, одержанная рабочим классом в Париже, очень быстро сводилась на нет из-за реакционного духа мелкого крестьянства, составляющего большую массу французского населения. С начала нынешнего столетия французское крестьянство было бонапартистским. Вторая республика, установленная парижскими рабочими в феврале 1848 г., была отменена шестью миллионами крестьянских голосов, отданных Луи-Наполеону в декабре того же года. Но прусское нашествие 1870 г. поколебало веру крестьянства в империю, а последние ноябрьские выборы показали, что масса сельского населения стала республиканской. Эта перемена имеет величайшее значение. Она означает не только то, что всякая монархическая реставрация отныне стала во Франции безнадежной. Она означает также приближение союза между рабочими в городах и крестьянами в деревнях. Мелкие собственники-крестьяне, созданные великой революцией, являются земельными собственниками только по названию. Их участки заложены ростовщикам; их урожай уходит на оплату процентов и на расходы по тяжбам; нотариус, стряпчий, судебный пристав, аукционный чиновник постоянной угрозой стоят у их дверей. Их положение так же скверно, как и положение рабочих, и почти так же не обеспечено. И если эти крестьяне поворачивают теперь от бонапартизма к республике, то этим они показывают, что не ожидают уж больше улучшения своего положения от тех чудес империи, которые Луи-Наполеон постоянно им обещал, но никогда не исполнял. Вера Тьера в мистическую спасительную силу, которой обладает «император крестьян», была грубо нарушена Второй империей. Чары рассеялись. Французское крестьянство стало, наконец, достаточно сознательным, чтобы искать действительных причин хронической нужды и практических мер к ее устранению. А уж раз оно начало мыслить, оно должно будет скоро обнаружить, что единственное средство спасения лежит для него в союзе с тем единственным классом, который нисколько не заинтересован в его нынешнем жалком положении, — с рабочим классом города.

Таким образом, как бы ни было презренно нынешнее республиканское правительство Франции, все же окончательное установление республики дало, наконец, французским рабочим почву, на которой они могут организоваться как самостоятельная политическая партия и вести будущие сражения не на пользу других, а на свою собственную пользу. На этой почве они могут вдобавок объединиться с доселе враждебной им массой крестьянства и превратить тем самым будущие победы из кратковременного триумфа Парижа над Францией, как это было до сих пор, в окончательный триумф всех угнетенных классов Франции, руководимых рабочими Парижа и крупных провинциальных городов.

V

Остается рассмотреть еще одну важную европейскую страну — Россию. Нельзя сказать, чтобы в России существовало рабочее движение, о котором стоило бы говорить. Однако внутренние и внешние условия, в которых находится Россия, чрезвычайно своеобразны и чреваты событиями величайшего значения для будущего не только русских рабочих, но и рабочих всей Европы.