Том 2(1). Наша первая революция. Часть 1

Социал-демократия должна поддерживать Думу, требовали кадеты. Бесспорно, отвечаем мы, но как? Единственная поддержка, которую она могла оказать, состоит в том, чтоб собирать вокруг Думы внимание народных масс, договаривать то, чего не договорила Дума, подхватывать половинчатые требования Думы, придавать им революционно-демократический характер — и, таким образом, давать Думе возможность не только в своей полемике с министрами, но и в своей борьбе со старым политическим строем — опереться на народные массы. В какой мере и какие элементы Думы захотят и сумеют воспользоваться этой возможностью, — это никогда не зависит от нас. Если для того, чтоб объединить всю Думу вокруг демократических лозунгов, достаточно выказать хороший тон и такт, мы должны, конечно, постараться проявить хороший тон и такт. Но опыт говорит, что этих качеств совершенно недостаточно.

Дума в лице своего большинства естественно выдвинула требование кадетского министерства, — требование несомненно прогрессивное, и, если бы оно осуществилось, это пошло бы нам только на пользу. Должна ли была социал-демократия поддержать это требование? Конечно: социал-демократия поддерживает все прогрессивные требования. Но как? Разумеется, не голым повторением либеральных лозунгов; наша поддержка имеет всегда более сложный и более обязывающий характер.

Трудность осуществления кадетского министерства была не в лицах, а в программе. Ни Милюков, ни Муромцев^*, ни Петрункевич, ни Ковалевский не могут быть приняты за вандалов даже в Петергофе. Мог бы еще возбудить сомнение штуттгартский изгнанник, бывший революционер Петр Струве, — но он играет теперь в политике столь незаметную роль, что вряд ли даже возникал вопрос о вручении ему портфеля. В крайнем случае, его можно было бы назначить директором публичной библиотеки или хранителем национальных музеев без обязательства являться ко двору.

Трудность, повторяем, была не в лицах, а в программе. Обновление Думы на основе всеобщих выборов, отчуждение всех помещичьих земель, свобода прессы и собраний, суд присяжных по всем политическим делам, — вот требования, с которыми Петергоф не хотел мириться. Мы должны были развить вокруг этих именно требований, в отчетливой демократической форме, самую широкую агитацию в массах, — и, таким образом, с одной стороны, затруднить кадетам сделку на каких-нибудь мизерных основаниях, а с другой стороны, дать им возможность опереться на народные требования в своих переговорах с Петергофом.

Но сделать нашим прямым лозунгом призвание к власти думского, т.-е. кадетского, министерства, мы не могли, ибо это значило бы взять на себя перед рабочими массами ответственность за политику будущего министерства.

Если сегодня мы требуем кадетского министерства только потому, что оно лучше горемыкинского, то не приведет ли нас политическая логика к тому, что завтра мы будем поддерживать все шаги этого министерства — только для того, чтобы оно не уступило своего места министерству Столыпина?

Так или иначе, Петергоф оборвал переговоры, Столыпин разогнал Думу и объявил Петербург на положении чрезвычайной охраны. Абсолютизм хочет отвоевать у истории свои "сто дней"^*.

Думский период революции закончен.

III

2 декабря министерство Витте закрыло в Петербурге 8 газет, а 3 декабря арестовало Совет Рабочих Депутатов. Либералы обвиняли нас в том, что мы своим агитационным неистовством вызвали реакцию и подкопали то, что сами создали. Мы обвиняли их в близорукости, доказывая им, что атака реакции была объективно неизбежна, а наше агитационное «неистовство» диктовалось необходимостью подготовить массы к этой неизбежной атаке. Либералы отвечали нам, что мы хотим наши тактические ошибки навязать истории.

Но вот либеральная Дума сменила рабочий Совет. В тактике Думы не было и тени неистовства. Дума имела во главе своей безупречного цензора конституционных нравов, г. Муромцева, который с непримиримостью, достойной более серьезного дела, поддерживал в ней атмосферу парламентского гипноза. Статьи официальных кадетских газет писались не иначе, как в белых перчатках.

9 июля министерство Столыпина^* закрыло 7 газет, разогнало Думу и ввело чрезвычайную охрану. Либеральные политики уклоняются от ответа на вопрос: нужно ли искать причину этой новой атаки реакции в тактических ошибках кадетов или в объективном развитии политических отношений? Но если кадеты и сошлются на объективное развитие, мы им скажем: вы все же виноваты, ибо в то время, как мы это объективное развитие отношений предвидели и на этом предвидении приглашали вас строить вашу тактику, вы оставались слепы или добровольно закрывали глаза.