Том 2

— Никаких печек! Режь сало, жарь яичницу, да чтоб все мигом сычало и шкварчало и чтоб никакого дыма!

И Никита Никитич, очевидно желая показать Сергею, как все это просто делается, сам включил штепсель. Плитка зарумянилась и быстро накалилась добела.

— Сергей Тимофеевич, вот она, роскошь! — восторгался Никита Никитич. — И ты знаешь, не верится, хоть убей, не верится, что где-то там, в Усть-Невинской, крутится колесо, а у меня в доме происходит такое чудо!.. Помню, когда мы рыли канал, было дюже холодно, а теперь ишь какой жар!

Тут Никита Никитич приблизил руки к плитке, пошевелил пальцами и от удовольствия рассмеялся.

— Удобно! — воскликнул он. — Зимой и руки буду греть… А ты бы посмотрел, что делается в нашей станице! Утром, веришь, ни один дымарь не дымит, а зайди тем часом в любую хату — на столе и вареники, и картошка жареная, и горячее молоко… Бабы уже так наловчились включать штепселя — истинные электромонтеры! А жена Хворостянкина где-то раздобыла утюг… И что за канальская бабочка! Так ты веришь, эта машина ходит теперь из хаты в хату — белье бабы разглаживают по очереди. До моей Настеньки никак та очередь не дойдет…

— Ну, хватит тебе хвастаться, — сердито сказала Настенька, ставя сковородку. — Идите в горницу…

Пока готовился ужин, Сергей и Никита Никитич сидели у стола и разговаривали.

— Все это, конечно, приятно, — сказал Сергей. — И свет в доме, и плитки, и утюги — дело хорошее и нужное. Но меня, Никита Никитич, другое беспокоит…

— Какое ж то беспокойство? — участливо спросил Никита Никитич.

— Проехал я по станицам и вижу: веселимся, радуемся, а дело стоит… А через это не туда идет даровая энергия, вот в чем горе. — Сергей посмотрел на абажур, висевший над столом. — Какое главное назначение нашей гидростанции? Облегчить труд людей. А мы чем увлеклись?

— Да ты об этом особо не журись, — приглаживая бородку, сказал Никита Никитич. — Облегчение уже пришло, и люди уже довольны… Главное — чертовски культурно! Газетку можно вечерком почитать, радиоприемники позавелись чуть не в каждой хате, да и вообще по-домашнему там всякое приготовление… Или же станицу взять. Теперь у нас почти до утра песни поют. А почему? Веселая стала наша станица. Опять же почему она стала веселая? По причине электричества… А ты бы поглядел, что выстраивает наш Хворостянкин! В кабине понаделал разных кнопок, нажмет нужную штучку — заиграет звоночек, и перед Хворостянкиным уже стоит тот, кто ему нужен… Механизация, что тут скажешь!

— Плохая механизация.

— А у себя дома Хворостянкин, веришь, — продолжал Никита Никитич, — спит, чертяка его побери, а над головой всю ночь зарево сияет!

— Это зачем же? — Сергей усмехнулся.

— «Наслаждаюсь», — говорит… Он же весь день раскатывает на тачанке, тут еще у него теперь новый секретарь партбюро — Татьяна Нецветова. Подстегивает она его. Бедному Хворостянкину приходится на одной ноге поворачиваться. Он только перед сном и вникает в газету, да так и засыпает при полном освещении. Жена ругается, а он ни за что не велит гасить свет… А заведующий птицефермой в его колхозе провел электричество в курятник, — где-то он услыхал, что от электрического освещения куры яиц больше будут нести… Ну, от этого новшества петухам одно горе: не могут, бедняги, распознать, когда полночь, а когда рассвет. Горланят, бисовы души, всю ночь и от натуги даже поохрипли… Как-то раз мы с Хворостянкиным из любопытства пошли ночью на птичник и стали в щелку наблюдать. Сидят кочеты на шесте и будто дремлют. А потом — луп бельмами, а кругом светло, как днем. Испужаются, думают, что уже солнце взошло, и давай бить крыльями и орать почем зря… Комедия!

— Да, Никита Никитич, комедия невеселая. От такой комедии, вижу я, кое-кому плакать придется. Петухами забавляетесь, а дело забыли. — Сергей встал, прошелся по комнате. — Знаешь что, Никита Никитич, — я приехал к тебе ругаться.

— Это зачем же? — удивился Никита Никитич. — Разве нельзя жить мирно?

— Нельзя, — твердо сказал Сергей. — Столбы лежат на площади?

— Лежат… В полной сохранности.

— Почему не ведете линию в степь?

— Так не было ж указания!

— Какое же нужно еще указание?

— Да от района.

— А разве было указание приостановить работы?

— Так-то так, — смутившись, сказал Никита Никитич. — Оно как-то само по себе… Вроде передышки.

— Вот что, Никита Никитич, — сказал Сергей, садясь к столу, — созывай депутатов станичного Совета да приглашай председателей колхозов, бригадиров, электриков… Будем кончать передышку!

26

Солнце палило нещадно, воздух был недвижим и горяч, а к низкому полдню над горами собралась гроза. Она двигалась с юга в сторону Усть-Невинской и так быстро, точно хотела опередить Виктора Грачева.