Том 2

Марфа Семеновна. Ух!.. (Перекрестилась.) Ну, слава богу!.. Поучись, Прокопыч, еще возьмешь свое! А то такое сгородил — в сторожа! Ходить мимо амбаров да плакать, на тебя глядя?..

Гудок машины на улице.

Дуня. Машина пришла.

Настя. В такую минуту нас покидаете…

Иван Гаврилович. Я думал — посидим, поговорим с тобою… Посошок на дорогу, Вася! (Шаврову.) Наливай, студент!..

Черных. (Насте). Так решила — отдать девчат, набрать новеньких?.. Нет, думаю, этого тебе мало — сызнова начинать на десяти гектарах. Бригаду тебе надо бы взять.

Настя. Бригаду?.. Хорошо, пусть мне дадут бригаду… Вот Федосью Андреевну выберем председателем…

Федосья. Что ты, Настя?..

Дарья. А мы уж давно решили, Федосья: как будет собрание, тебя будем кричать!

Фрося. Вас, тетя Федосья, вас!

Настя. Что ты — не поведешь за собою людей? Не сможешь доказать, что хорошо, что плохо?.. Тому трудно доказывать, у кого у самого за душою ничего нет.

Федосья. Меня — в председатели?.. Настя! Ты это как говоришь? С чистым сердцем?..

Настя. Даю тебе слово, Федосья Андреевна, вот при людях: буду помогать. Колхоз — наш дом, нам с тобою в нем жить… Ты двух сыновей отдала за нашу победу.

Федосья. Настя! Вот это мне дороже всего. Спасибо, что сыновей помянула… (Разволновалась.) Ну, ежели не шутите… Дайте хоть подумать! Как я это все охвачу?..

Черных. Думай, Федосья Андреевна, до самого воскресенья.

Настя. Вот, говорю, она примет колхоз, а на ее место бригадиром назначим (на Игната) его. А третью бригаду, куда ты просился, Игнат Трофимыч, дайте уж мне. Самую отсталую… А может, еще чего-нибудь, потруднее?.. Вот тот участок у нас, за Глубокой балкой, сто гектаров. Нам его не засчитывают в план. Негодная, говорят, земля, солончаки. Дайте мне и ту землю! В год — не ручаюсь, а года через три — посмотрите, какой там будет урожай!.. Все равно первенства не уступлю!..

Федосья. Черт в юбке!..

Все смеются. Гудок машины.

Черных. Ничего не поделаешь, приходится в такую минуту уезжать от вас. Мне еще надо домой заехать, документы захватить. До свиданья! Спасибо за хлеб-соль, за песни!

Наталья. Гостинцев привезите нам из Москвы!

Фрося. Да спросите — скоро ли там выставка откроется опять? Может, за наши труды и нас пригласят на выставку? До войны я девчонкой была, не работала еще, теперь выросла, могу заслужить — выставку не открывают. А Москву посмотреть хочется!

Игнат, Фрося и Настя провожают Черных.

Черных(Игнату). Видал, какой народ?

Игнат. Да, с ними держи ухо востро!

Черных. Боишься, еще пятьдесят лет проживешь и ничем больше не прославишься? Они заставят прославиться!

Настя. И от меня, Василий Павлович, поклонитесь Москве. Я свой первый орден в Кремле получала. Никогда не забуду тот день!.. (Улыбнулась.) А носила я его знаете как? Вот с Наташкой по очереди. Неделю я носила, неделю она. Дуры были обе, молодые, не знали еще тогда, что нельзя так.

Гудок машины. Игнат и Фрося отошли.

Недолго вы у меня гостили…

Черных. Я приеду еще, когда вернусь из Москвы. В тот же день приеду. Хорошо?

Настя. Приезжайте…

Черных. Вот ты и ожила. А когда я пришел…

Настя. Нет, жалеть меня не надо! Еще увидите, что сделаю!

Черных. Настя!..

Настя. Что?

Черных. Я тебе — никто?

Настя. А… Я про себя сказала: кто я вам такая, чтоб заступаться за меня.

Черных. Чуть не выгнала…

Настя. Ну, не надо… Приедете еще — не буду гнать.

Черных. Да?..

Настя. Нельзя на пороге прощаться.

Черных. Пойдем, проводи меня.

Уходят. Все посмотрели вслед им. Насти долго нет. Наталья, лукаво улыбнувшись, запевает: «Ох!.. Люди добрые, поверьте, расставанье хуже смерти…» Женщины вполголоса подхватывают песню: «Он увлек меня речами, я не стала спать ночами… До свиданья милый скажет, а на сердце камень ляжет…»

Настя(входит). Бросьте!..

Женщины со смехом оборвали песню. Настя подошла к открытому окну… Гудок, блеснули фары — машина, развернувшись, ушла.

Дуня! Сыграй мою любимую.

Дуня играет, женщины поют. Настя стоит у окна.

Где ты, лето знойное,
Радость беспокойная,
Голова курчавая,
Рощи да сады?..

Белая метелица

За окошком стелется,
Белая метелица
Замела следы.