Том 2(2). Наша первая революция. Часть 2

Председатель. Объявляю заседание Исполнительного Комитета закрытым.

Снизу доносится громкий и дружный металлический стук; кажется, будто там работает десяток кузнецов над наковальнями: это делегаты портят и разбивают свои браунинги, чтобы не достались в руки полиции.

Начинается обыск. Все отказываются называть себя. Обысканные, описанные и занумерованные поступают под конвой полупьяных гвардейцев.

Петербургский Совет Рабочих Депутатов — в руках заговорщиков Царского Села.

"1905".

Декабрь

4 декабря Московский Совет Депутатов присоединяется к "финансовому манифесту", а 6 декабря — под непосредственным давлением крупных волнений в московском гарнизоне — Совет, охватывавший к этому времени 100 тыс. рабочих, постановляет вместе с революционными партиями объявить в Москве на завтра, 7 декабря, всеобщую политическую стачку и стремиться перевести ее в вооруженное восстание. Конференция депутатов 29 железных дорог, собравшаяся в Москве 5–6 декабря, постановила присоединиться к постановлению Совета. Такое же решение принял и почтово-телеграфный съезд.

В Петербурге забастовка открылась 8-го, на следующий день достигла апогея, а 12-го уже пошла на убыль. Она протекала гораздо менее дружно, чем ноябрьская, и охватила не более двух третей рабочих. Нерешительность Петербурга объясняется тем, что именно здесь рабочие яснее, чем где бы то ни было, понимали, что дело идет на этот раз не о стачечной манифестации, а о борьбе на жизнь и смерть. 9 января неизгладимо врезалось в сознание масс. Лицом к лицу с чудовищным гарнизоном, ядро которого образуют гвардейские полки, петербургские рабочие не могут брать на себя инициативу революционного восстания; их миссия — как это показала октябрьская стачка — нанести последний удар абсолютизму, уже потрясенному восстанием в остальной стране. Только крупная победа в провинции могла создать в Петербурге психологическую возможность решительных действий. Но этой победы не было — и колебания сменились отступлением.

Рядом с пассивностью Петербурга роковую роль в дальнейшем развитии событий сыграло продолжение работы Николаевской железной дороги (Петербург — Москва). На петербургском комитете ж.-д. союза отразилось общее выжидательное настроение, господствовавшее в столице. Между тем правительство, внимание которого было целиком устремлено на Николаевскую артерию, воспользовалось промедлением и заняло войсками путь. Часть мастерских стала, но на телеграфе работало начальство, на линии — железнодорожный батальон. Попытки прекратить движение делались не раз, но безуспешно. 16 декабря рабочими из Твери была разрушена часть пути, чтобы помешать отправке войск из Петербурга в Москву. Но было поздно: Семеновский гвардейский полк уже прошел. В общем же железнодорожная забастовка открылась очень дружно. До 10-го забастовало большинство линий; отсталые примыкали в ближайшие дни. Открывая забастовку, конференция Железнодорожного Союза заявила: "Мы берем на себя возвратить войска из Манчжурии в Россию гораздо скорее, чем это сделало бы правительство… Мы примем все меры для перевозки продовольственного хлеба голодающим крестьянам и провизии для товарищей на линии". Не в первый раз мы тут встречаемся с одним из тех явлений, в смысл которых следовало бы вдуматься анархистам, сохранившим способность размышления: парализуя государственную власть, всеобщая стачка возлагает на свою организацию крайне важные государственные функции. И нужно признать, что Железнодорожный Союз действовал, в общем, превосходно. Поезда с запасными войсками, с дружинниками и членами революционных организаций передвигались с замечательной правильностью и быстротой, несмотря на близость правительственных войск во многих местах. Многими станциями управляли выборные коменданты. Над железнодорожными зданиями развивались красные знамена. Из городов в первую очередь забастовала Москва (7-го). На следующий день примкнули: Петербург, Минск и Таганрог, затем из крупнейших центров: 10-го — Тифлис, 11-го — Вильна, 12-го — Харьков, Киев, Нижний Новгород, 13-го — Одесса, Рига, 14-го — Лодзь, 15-го — Варшава. Всего бастовало 33 города, против 39 — в октябре.

В центре декабрьского движения стоит Москва.

Уже в начале декабря в некоторых полках московского гарнизона происходило сильное брожение. Несмотря на все усилия социал-демократии предупредить изолированные вспышки, брожение бурно прорывалось наружу. Среди рабочих раздавались голоса: "Нужно поддержать солдат, нельзя упускать момент". Солдаты, стоявшие на карауле у фабрик, всецело подпадали под влияние рабочих. "Как вы восстанете, так и мы восстанем и откроем вам арсенал!" говорили многие из них. На митингах нередко выступали солдаты и офицеры. 4 декабря в войсках образовался Совет Солдатских Депутатов, и в рабочий Совет вошли их представители. Из других городов шли неопределенные, но настойчивые слухи о присоединении армии к рабочим. Такова была атмосфера, в которой началась московская стачка.