Том 2

Кто там?.. Мой страх все больше шаг от шагу.
Я в мире, господа, со всеми на земле!
Какую надобно отвагу,
Чтоб в поздний час бродить во мгле!
Мой господин, покрытый всякой славой,
Плохую шутку разыграл со мной!
Когда бы ближнего любил он, право,
Меня бы не послал блуждать во тьме ночной.
Чтоб рассказать жене про бой кровавый
И возвестить, что он назад идет,
Он мог бы подождать, покуда рассветет.
О милый Созий, почему же
Так горек жребий дней твоих?
Да, быть слугой великих — хуже,
Чем быть рабом людей простых.
Великий требует, чтоб все в природе целой
Стремилось за его желаньями поспеть;
Дождь, ветер, буря, зной, ночная тьма, день белый —
Он скажет — должен ты лететь.
Ты можешь двадцать лет изрядно
Со всем усердием служить, —
Довольно раз не угодить —
Тебя накажут беспощадно.
А мы, по глупости своей,
Быть подле них считаем вроде чести,
Довольны тем, что мы в глазах других
Без меры счастливы на нашем месте.
Напрасно разум к нам взывает: отдохни!
Напрасно иногда то ж говорит досада, —
Над нами властвуют они
Одним лишь видом — словно так и надо! —
И мы от одного их ласкового взгляда
Готовы вновь влачить в постыдном рабстве дни.
Но вот во тьме я вижу наши стены!
Я — у себя! Мой страх прошел.
Теперь я должен как посол
Речь приготовить для Алкмены.
Подробно должен я явить ее очам
Победы день, во веки знаменитый…
Но как же сделаю я это — вот поди ты! —
Когда я не был там?
Ну, не беда! Я все — напор и отступленье —
Как очевидец, опишу вполне.
Немало слышим мы рассказов про сраженья
Тех, кто держался в стороне.
Но чтоб прошла свободно сцена,
Я роль свою немедля повторю.
Вот это — комната, а мой фонарь — Алкмена,
Я как посол вхожу, и так я говорю…

(Ставит на землю фонарь и обращается к нему.)