Сганарель. Хороша вера, и хороши догматы! Выходит, значит, что ваша религия — арифметика? Экие же вздорные мысли появляются, по правде сказать, в головах у людей, — чем больше учился человек, тем неразумнее он чаще всего бывает! Я, сударь, слава богу, не учился, как вы, и никто не может похвастаться, что чему-нибудь меня научил, но я с моим умишком, с моим крохотным здравым смыслом лучше во всем разбираюсь, чем всякие книжники, и я-то прекрасно понимаю, что этот мир, который мы видим, не мог же вырасти, как гриб, за одну ночь. Кто же, позвольте вас спросить, создал вот эти деревья, эти скалы, эту землю, это небо, что над нами? Или, может быть, все это сотворилось само собой? Взять, к примеру, хоть вас: разве вы сами собой появились на свет, разве не нужно было для этого, чтобы ваша мать забеременела от вашего отца? Можете ли вы смотреть на все те хитрые штуки, из которых состоит машина человеческого тела, и не восхищаться, как все это пригнано одно к другому? Нервы, кости, вены, артерии, эти самые… легкие, сердце, печень и прочие части, которые тут имеются и… Бог ты мой, что же вы меня не прерываете? Я не могу вести спор, если меня не перебивают. Вы нарочно молчите, это просто ваша хитрость, что вы позволяете мне говорить.
Дон Жуан. Я жду, когда ты кончишь свое рассуждение.
Сганарель. А я рассуждаю так: что бы вы ни говорили, есть в человеке что-то необыкновенное — такое, чего никакие ученые не могли бы объяснить. Разве это не поразительно, что вот я тут стою, а в голове у меня что-то такое думает о сотне всяких вещей сразу и приказывает моему телу все что угодно? Захочу ли я ударить в ладоши, вскинуть руки, поднять глаза к небу, опустить голову, пошевелить ногами, пойти направо, налево, вперед, назад, повернуться…
Дон Жуан. Вот твое рассуждение и разбило себе нос.
Сганарель. А, черт! Как это глупо, что я пустился тут с вами рассуждать! Верьте во что хотите, — не все ли мне равно, в конце концов, будете вы осуждены на вечную муку или нет.
Дон Жуан. Однако мы так увлеклись рассуждениями, что, по-видимому, заблудились. Позови-ка вон того человека и спроси у него дорогу.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Сганарель. Эй, эй, человек! Эй, брат! Эй, приятель! Будь добр, на пару слов. Скажи нам, пожалуйста, как пройти в город.
Нищий. Вам надо и дальше идти этой дорогой, господа, а когда выйдете из леса, сверните направо, но должен вас предупредить — будьте начеку: с недавних пор тут в окрестностях завелись разбойники.
Дон Жуан. Я тебе очень признателен, друг мой, благодарю от всего сердца.
Нищий. Может, сударь, вы мне милостыню подадите?
Дон Жуан. Вот оно что! Твои советы, как я вижу, не были бескорыстны.
Нищий. Я бедный человек, сударь, и уже десять лет, как живу один в этом лесу. Заставьте вечно за вас бога молить.
Дон Жуан. Ты попроси у неба, чтобы оно дало тебе платье, а о чужих делах не беспокойся.
Сганарель. Ты, добрый человек, не знаешь моего господина: он верит только в то, что дважды два — четыре, а дважды четыре — восемь.
Дон Жуан. Что ты делаешь в этом лесу?
Нищий. Всякий день молюсь о здравии добрых людей, которые мне что-нибудь дают.
Дон Жуан. Так не может быть, чтобы ты в чем-нибудь терпел нужду.
Нищий. Увы, сударь, я очень бедствую.
Дон Жуан. Ну вот еще! Человек, который весь день молится, ни в чем не может иметь недостатка.
Нищий. Уверяю вас, сударь: у меня часто и куска хлеба нет.[37]
Дон Жуан. Вот странное дело! Плохо же ты вознагражден за свое усердие. Ну так я тебе дам сейчас луидор, но за это ты должен побогохульствовать.
Нищий. Да что вы, сударь, неужто вы хотите, чтобы я совершил такой грех?
Дон Жуан. Твое дело, хочешь — получай золотой, не хочешь — не получай. Вот смотри: это тебе, если ты будешь богохульствовать. Ну, богохульствуй!
Нищий. Сударь!..
Дон Жуан. Иначе ты его не получишь.
Сганарель. Да ну, побогохульствуй немножко! Беды тут нет.
Дон Жуан. На, бери золотой, говорят тебе, бери, только богохульствуй.
Нищий. Нет, сударь, уж лучше я умру с голоду.
Дон Жуан. На, возьми, я даю тебе его из человеколюбия… Но что я вижу! На одного напали трое! Силы слишком неравные, я такой низости не потерплю.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Сганарель. Мой господин — отчаянная голова: сам ищет опасности. Однако помощь-то его пригодилась — двое обратили в бегство троих.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ