Том 2. Дипломатия в новое время (1872 - 1919 гг.)

Царь и Горчаков попытались склонить австрийских правителей примкнуть к русско-германской конвенции. Но те отказались. По их мнению, это могло вовлечь Австрию в войну против Англии. Вместо военной конвенции австрийцы предложили России иное соглашение. Оно и было подписано 6 июня в Шенбрунне, под Веной. Документ имел форму договора между монархами, и под ним стояли только их подписи. Оба императора обязывались договариваться в случае возникновения разногласий в конкретных вопросах, дабы эти разногласия «не возобладали над соображениями более высокого порядка». В случае угрозы нападения со стороны третьей державы оба монарха обязывались условиться друг с другом «о совместной линии поведения». Если бы в результате этого соглашения потребовались военные действия, характер их должна была бы определить специальная военная конвенция.

Легко видеть, что соглашение 6 июня 1873 г. носило довольно расплывчатый характер. 23 октября, по приезде в Австрию, Вильгельм I присоединился к Шенбруннскому соглашению. Оно-то и получило неточное наименование союза трёх императоров.

Русская дипломатия заключила этот договор, ибо он давал некоторые гарантии безопасности западной границы. Этим приходилось особенно дорожить ввиду враждебной политики Англии в странах Востока. Но Горчаков был далёк от того, чтобы итти на поводу у Бисмарка. Последующие события показали, что Россия не позволит немцам установить свою гегемонию в Западной Европе посредством нового унижения Франции.

Франко-германский конфликт 1874 г. Почти одновременно с заключением соглашения трёх императоров пало во Францииправительство Тьера. К власти пришли монархисты. Во время правления Тьера они особенно громко кричали о реванше. Теперь Бисмарк опасался, что как правоверные католики они сумеют договориться с клерикальным венским двором, а в качестве политических единомышленников завоюют доверие и русского царя. Словом, канцлер боялся, что с приходом к власти монархистов Франция станет более «союзоспособной». Ещё важнее было то, что в 1872 г. Франция приняла систему всеобщей воинской повинности и начала быстро восстанавливать свою армию. В сентябре 1873 г. германские оккупационные войска покинули французскую территорию. Благодаря этим обстоятельствам Франция получила возможность проявлять большую независимость в своей внешней политике. Это чрезвычайно усилило подозрительность и нервность Бисмарка.

Чтобы предотвратить воссоздание вооружённых сил Франции, канцлер был готов прибегнуть к угрозе войной. В совершенно секретной переписке ещё в 1871 г. он сообщал своим подчинённым, что «незачем ждать», пока Франция восстановит свои силы, а, напротив, лишь только эта опасность станет реальной, «надо будет тотчас же ударить».

В августе 1873 г. епископ города Нанси выступил с «пастырским посланием», призывая верующих молиться за возвращение Эльзаса и Лотарингии в лоно Франции. В епархию епископа Нанси входила и часть германской Лотарингии. Послание было прочитано с церковных кафедр и опубликовано в католической печати на немецкой территории. Бисмарк решил использовать этот повод для дипломатического наступления против Франции. Он потребовал от французского правительства репрессий против князя церкви, якобы призывавшего германских подданных к отпадению от своего государства.

Новый французский министр иностранных дел, герцог де Бройль, рассыпался в заверениях, что правительство отнюдь не поддерживает пропаганды реваншистов. Однако от репрессий против епископа он постарался уклониться. Переговоры затянулись. Тогда Бисмарк мобилизовал против Франции свою прессу. Канцлер располагал влиятельной печатью, которая послушно подчинялась его указаниям. Для содержания этой прессы у Бисмарка имелись специальные суммы. Он распоряжался почти бесконтрольно фондами, которые составились из средств, конфискованных у Ганноверской династии. «Вельфский фонд» и был источником для оплаты услуг этой «рептильной», т. е. пресмыкающейся, печати, как её называли в оппозиционных Бисмарку кругах. Теперь по поводу выступления нансийского епископа немецкая пресса открыла яростную кампанию, обвиняя Францию в подготовке реванша и требуя от германского правительства ответных мероприятий.

С военной точки зрения война с Францией была бы в 1874–1875 гг., несомненно, выгодна для немцев: на стороне Германии был в то время ещё больший перевес в силах, чем в 1870 г.; через несколько лет положение могло и измениться. Гораздо сложнее была дипломатическая сторона проблемы. Вопрос заключался в том, можно ли обеспечить нейтралитет других великих держав и локализовать франко-германскую войну по примеру 1870 г. Существо дела правильно выразил английский посол в Париже лорд Лайонс. «Было бы нетрудно спровоцировать и раздавить Францию, — писал он своему правительству. — Но можно ли будет сделать это, не вызвав бури в других странах?».