Но никто не узнал, не поверил виденью:С криком вскинулись стаи ворон,Злые пули дождем над святою мишеньюЗасвистали с обеих сторон…И растаял — исчез он над гранью оврага,Там, где солнечный плавился склон.Говорили одни: «сумасшедший бродяга»,—А другие: «жидовский шпион»…<1920>
В этом доме сумасшедшихНадо быть хитрей лисы:Чуть осмыслишь, чуть очнешься —И соскочишь с полосы…Мертвым светом залит столик.За стеной храпит солдат.Полевые телефоныПод сурдинку верещат.На столе копна пакетов —Бухгалтерия войны:«Спешно». «В собственные руки»…Клоп гуляет вдоль стены.Сердце падает и пухнет,Алый шмель гудит в висках.Смерть, смеясь, к стеклу прильнула…Эй, держи себя в руках!Хриплый хохот сводит губы:Оборвать бы провода…Шашку в дверь! Пакеты в печку! —И к собакам — навсегда.Отошло… Забудь, не надо:С каждым днем — короче счет…Перебой мотоциклетаЗакудахтал у ворот.<1923>
Поручик Жмых, сорвав с дверей печать,Нас водворил в покинутой квартире:Железная, разрытая кровать,На синей печке кафельные лиры,На стенке, позабытый впопыхах,Портрет приготовишки в новой форме.Лишь час назад, на чьих-то сундуках,Мы под дождем дрожали на платформе.Чужой уют… Увы, не в первый разВлезаем мы в покинутые гнезда…Кто у окна, не осушая глаз,В последний час сквозь сад смотрел на звезды?Кто вырос здесь, в узорном городке,Под сенью лип и старого костела?..Фонарь дрожит в протянутой руке,Нырнула мышь у шкафа в щелку пола…«Где чайник, эй?» Раскрыт походный стол.Трещит свеча в замусленной бутылке,И вестовой, работая, как вол,У светлой печки сало жжет на вилке.Штабс-капитан, разрыв до дна чулан,Вернулся с книжкой и смеется: «Чехов!»Спирт — на столе. Кряхтит старик-диван.Закуска? Хлеб и горсти две орехов…А завтра вновь отхлынем мы назад,И, может быть, от этого уютаОстанется обугленный фасад,—И даже мышь не сыщет здесь приюта.Храпят носы из серых одеял…Не оторвать ресниц от милой книжки!А с койки кто-то сонно пробурчал:«Возьми с собой портрет приготовишки…»<<1915?>><1923>Замброво