Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы 1917-1932

Стучит по мосткам каблучками…
С заборов густыми снопами
Лиловая никнет сирень.
Мелькнул подоконник с купчихой.
Как остров, средь заводи тихой,
Свободный раскинулся день…
Сорвала зелененький листик,
Вверху закачался шиповник,
Над церковкой птиц хоровод,—
И каждый прохожий чиновник,
И каждый малыш-гимназистик
Ей сердце свое отдает.

      На базаре плеск и гам:
      Кони — бабы — печенеги.
      Глаша тянется к ларькам
      И глазеет на телеги.
      На земле у старика
      Косы синие — рядами.
      Обступили, жмут бока,
      В сталь защелкали ногтями.
      Обошла галдящий круг.
      Из трактира ржет машина.
      В стороне — холм новых дуг.
      Обернулась вниз: картина!
      Пышут мальвы на платках…
      Так чудесно в гору чинно
      Подыматься на носках
      Сквозь соборный двор пустынный.

На глади Великой смешной пароходик чуть больше мизинца,
Белеет безмолвный собор-исполин.
Под вышкой сереют корявые стены детинца.
На облаке — сонный, вечерний кармин.
Задумчиво Глаша идет, напевая, на вышку:
Глаза — два весенних пруда.
Стоит, улыбаясь, смиряя задор и одышку,
И смотрит, как гаснет внизу у обрыва вода.
Закат сквозит печальной лентой. Пора домой.
Пскова-река смывает барки лиловой тьмой.
Уже вдоль За́псковья в домишках зажгли огни.
Все купола давно уснули в седой тени.
Мать дремлет. На кривом балконе горит свеча,
Внизу в хлеву вздыхает телка, сквозь сон мыча,
И самовар бурлит-клокочет, ждет на столе…
Быстрее вихря мчится Глаша в знакомой мгле.

<1918>

В Одессе *

       Вдоль деревянной длинной дамбы
       Хвосты товарных поездов.
       Тюки в брезенте, словно ямбы,
       Пленяют четкостью рядов.
       Дымят гиганты-пароходы,
       Снуют матросы и купцы.
       Арбузной коркой пахнут воды —
       И зыбь, и блеск во все концы.
На волнорезе так пустынно…
Чудак в крылатке парусинной
Снимает медленно с крючка
Вертляво-скользкого бычка.

       Всю гавань тихо и лениво
       Под солнцем добрым обойдешь…
       Воркуют голуби учтиво,
       Босяк храпит в тени рогож.
       Кадит корицей воздух летний…
       Глазеешь на лихой народ
       И выбираешь, как трехлетний,
       Себе по вкусу пароход.
Вперед по лестнице гигантской!
Жара бросает в пот цыганский,
Акаций пыльные ряды
С боков свергаются в сады.

       Дополз до памятника «Дюку»…
       День добрый, герцог Ришелье!
       Щитком к глазам подносишь руку:
       Спит море — синее колье…
       В ребре средь памятника — бомба,
       Жужжит кольцом цветник детей,
       И грек, исполненный апломба,
       Раскрыл, пыхтя, лоток сластей.
Сажусь у лестницы на кладку,—
Мороженщик снял с круга кадку.
Сквозь Николаевский бульвар
Плывет змея беспечных пар.