Том 2. Губернские очерки

Отчего, прочитав проповеди английской литературы, в душе как будто чего-то прибавляется, как-то веселее и охотнее смотришь на жизнь? Не оттого ли, что английские писатели рядом с грустной картиной человеческих пороков выставляют и другие, более утешительные: от этих противоположностей краски тех и других становятся ярче и зло кажется отвратительнее. У нас же, читая «Очерки», забываешь, что есть на свете и добрые люди…»[248]

Так, признание того, что было в «Очерках» преходящей слабостью писателя-демократа, перебивалось враждой к тому, что было в них силой, предвещавшей будущую мощь салтыковской сатиры.

Эту ведущую силу еще не вполне созревшего и осознавшего себя таланта увидели и разъяснили русскому обществу, а отчасти и самому Салтыкову революционные демократы Чернышевский и Добролюбов.

Вместе с тем они поставили обличительное произведение вернувшегося из ссылки писателя в строй борьбы против существовавших в России порядков.

Чернышевский написал статью о первых двух томах «Губернских очерков». Добролюбов, как бы продолжая начатый критический разбор, — о третьем томе. Обе статьи появились в «Современнике» 1857 г.; первая — в июне, вторая — в декабре. Кроме того, и Чернышевский и Добролюбов оставили ряд отзывов об «Очерках» в других своих статьях, а также в письмах. Отзывы эти датируются 1856–1861 гг. Они показывают, что, в обстановке быстро развивавшихся событий этого бурного пятилетия, восприятие и оценки руководителями «Современника» общественно острого произведения сложились не сразу и были далеки от неподвижности. Особенно наглядно это прослеживается по замечаниям Добролюбова, разбросанным в его статьях 1858–1861 гг. Эта динамика — несомненный факт, который необходимо учитывать, чтобы односторонне не обобщать отдельные, иногда полемически заостренные суждения, относящиеся к разному времени и связанные с конкретными фактами идейной борьбы эпохи (особенно со спорами 1859 г. об обличительной литературе).

В 1856 г. и Чернышевский и Добролюбов дали исключительно высокую оценку «Губернским очеркам». Они не считали тогда Салтыкова своим полным единомышленником. Руководители «Современника» понимали, что автор «Очерков» еще верил в мирные пути прогресса, а они — в революцию. Он еще апеллировал к верховной власти, а они — к народным массам. Салтыков оптимистически полагал, что обличаемые им порядки уже обречены на гибель заявленными правительством реформами. Он назвал эти порядки «прошлыми временами» и даже устроил им «похороны» в заключительном очерке «Дорога». Руководители «Современника», не верившие в реформы и державшие курс на срыв их, осудили эти наивные иллюзии. Статья Чернышевского первоначально заканчивалась «строгим порицанием» этой «важной ошибки, или недостатка, или заблуждения» автора «Очерков», поторопившегося со своими «похоронными желаниями»[249]. По тактическим соображениям, чтобы не оттолкнуть от «Современника» шедшего к нему писателя, Чернышевский воздержался от опубликования своего «строгого порицания». Он вычеркнул это место в корректуре при подписании статьи к печати. Добролюбов, менее Чернышевского склонный к тактическим компромиссам, все же указал Салтыкову на эту «важную ошибку». Однако он уже имел возможность напомнить о ней как об ошибке, в какой-то мере понятой писателем. «Не дальше как в прошлом году, — писал Добролюбов, — сам господин Щедрин похоронил прошлые времена. Но вот опять все покойники оказались живехоньки и зычным голосом отозвались в третьей части «Очерков» и в других литературных произведениях последнего времени»[250].

Реформистские надежды в «Губернских очерках» не помешали Чернышевскому и Добролюбову дать произведению высокую оценку с точки зрения основных политических задач, стоявших перед формирующимся лагерем русской революционной демократии. В объективном художественном содержании «Очерков» они увидели не просто обличение «плохих» чиновников с целью замены их «хорошими» и не бытовые мемуары о губернской жизни, а произведение, богатое социальной критикой. Эта глубокая критика и жар негодования, пронизывающий ее, были, в представлении руководителей «Современника», действенным оружием в борьбе против самодержавно-помещичьего строя. И они блестяще использовали это оружие. При этом все общественно-политические вопросы и цели статей Чернышевского и Добролюбова были поставлены и разработаны ими не во внешней связи с рассматриваемым произведением («критика по поводу»), а исходя из анализа художественного материала, исходя из проницательно угаданного своеобразия салтыковского реализма и творческой индивидуальности писателя, полностью еще не развернувшихся в его первой крупной вещи.