Том 2. Губернские очерки

После слов «Многие еще помнят, что Хрептюгин был сидельцем в питейном доме… помнят, как он постепенно, тихим манером идя, снял <нa откуп> сначала один уезд, потом два, потом вдруг и целую губернию» (стр. 140–141) — в автографе следует продолжение: «как он постепенно снискивал общее уважение, из «Ваньки-мошенника» сделался сначала просто Иваном Онуфричем, потом любезнейшим Иваном Онуфричем и наконец многоуважаемым Иваном Онуфричем».

После слов «держать руки по швам» (стр. 141) в автографе следует:

«Однажды уж и нашел было Хрептюгин своему детищу даже не одного, а двух генералов, но один только именем генерал, а в самом деле без одной руки и без обеих ног был, другой же зашибался сильно и перед самым сговором у будущего тестя все окна в беломраморном зале собственноручно перебил. «Это ты чего, ваше превосходительство, делаешь?» — спросил его Иван Онуфрич. «А вот я таким манером противляющихся мне сокрушаю!» — отвечал названый зять и чуть-чуть не принял при этом за окно самую физиономию Хрептюгина. Отказали».

В смягченном виде Салтыков использовал этот текст в очерке «Приезд ревизора» (сб. «Невинные рассказы»), написанном в том же 1857 г.

Вместо «— Так-с <…>под рубашкой смотреть!» (стр. 145–146) в автографе читаем:

«— Так-с… А правда ли, батюшка, в народе тоже бают, что будто бы, то есть, Питерскую столицу на Москву изменить хотят… Будто бы сам батюшка царь молвил: «Хорош Питембург, а Москва всех городов будто прекраснее».

— Чего, однако, в этом черном народе не выдумают! — обращается Иван Онуфрич к образованным собеседникам, — ну может ли такое дело статься! да в Москве-то и жить негде! Что ж, по-вашему, сенат, стало быть, в лачужке какой-нибудь поместить можно!

— Сказывают ребята, что палаты такие каменные большущие строят!

— То-то вот необразование! почаще бы у вашего брата за такие слухи под рубашкой смотреть!»

Замена этого текста, с упоминанием царя, кратким смягченным вариантом была сделана, вероятно, по цензурным соображениям.

«У меня во пустыни…» — цитата из «Стиха Асафа-царевича». Салтыков приводит ее по тексту той редакции этого известного духовного стиха, которую списал весной 1855 г. в одном из раскольничьих скитов Нижегородской губернии.

«Не страши мя, пустыня, превеликими страхами…» — цитата из той же редакции «Стиха Асафа-царевича».

«Всякиим грешникам // Будет мука разная…» — цитата из «Стиха о Страшном суде». Приведена по тексту из собрания П. В. Киреевского («Чтение в Императорском обществе истории и древностей российских», № 9, М. 1848, стр. 57).

Народился злой антихрист… — цитата из «Стиха об антихристе». Приведена по тексту из собрания П. В. Киреевского (там же, стр. 75).

…добрая гражданка Палагея Ивановна. — Набросок портрета простой русской «женщины с истинно добрым сердцем» превратился в законченный образ в другом рассказе цикла — «Христос воскрес!». Еще с большим углублением Салтыков вернулся к этому привлекавшему его образу в рассказе 1868 г. «Добрая душа». Здесь Палагея Ивановна «Губернских очерков» носит другое, возможно, собственное свое имя, Анны Марковны Гладильщиковой. К сожалению, мы ничего не знаем об этой женщине, значение которой в своем духовном развитии в годы Вятки Салтыков определил так: «Я убежден, что ей я обязан большею частью тех добрых чувств, которые во мне есть…»

Конечно, мы с вами, мсьё Буеракин, или с вами, мсьё Озорник… — Отсылка к этим, еще неизвестным читателю персонажам является одним из недосмотров, допущенных Салтыковым при подготовке отдельного издания «Очерков», когда порядок рассказов был совершенно изменен. В журнальной публикации рассказы «Владимир Константинович Буеракин» и «Озорники» предшествовали разделу «Богомольцы…».

…у воды… — в глубине сцены, у задней декорации, на которой обычно изображался пейзаж с водой.

«Придет мать — весна-красна…» — цитата из «Стиха о царевиче Иосафе, входящем в пустыню». Приведена по тексту из собрания П. В. Киреевского (цит. изд., стр. 38).

«Разгуляюсь я во пустыни…» — цитата из «Стиха Асафа-царевича» в редакции, списанной Салтыковым (см. выше).