Том 2 и 3. Виннету: Виннету. Белый брат Виннету. Золото Виннету

— Виной тому вы сами. Вы обманули меня в Магворт-Хиллз и передали в руки кайова. Вы отказали мне в помощи. Блеск золота затмил ваш разум. И вы повинны в моей смерти, которая будет жестокой и страшной. Я знаю, что вы не посмеете сообщить об этом людям, но пусть ваша совесть не даст вам спать по ночам. А теперь убирайтесь отсюда!

Гейтс от растерянности не знал, что ответить. С побитым видом все трое молча удалились, так и не найдя слов благодарности за спасенную жизнь. Сгорбленные спины горе-золотоискателей говорили о том, что урок пошел им на пользу.

Не успели они скрыться за горизонтом, как из стойбища выехал Пида и, нахлестывая коня, помчался во весь опор по следу отряда, высланного отцом в погоню за Сантэром. Пида даже не взглянул в мою сторону: он рассчитался со мной сполна, как я и пожелал. Теперь он надеялся, что следующая наша встреча непременно произойдет несколько дней спустя у того же дерева смерти, 9 то время как я был совершенно уверен, что увяжусь с ним на Пекос или еще дальше, в Сьерра-Рита, куда нас приведут следы Сантэра. Будущее должно было рассудить, кто из нас ошибался в своих расчетах.

Когда в полдень Какхо-Ото принесла мне еду, я спросил ее о здоровье сестры. Она ответила мне, что боль утихла, но молодая скво еще не может ходить. Подавая мне на кончике ножа кусочки мяса, она смотрела на меня влажными от слез глазами — что-то беспокоило ее, но она боялась заговорить с мужчиной первой.

— Моя молодая сестра хочет сказать мне что-то, — начал я, чтобы вывести ее из затруднительного положения. — Пусть она поведает мне, что случилось и почему ее душа неспокойна.

— Сэки-Лата поступил неправильно, — ответила она после мгновенного колебания.

— Почему? — удивился я тому, что женщина осуждает действия мужчин.

— Ты зря отказался ехать с Пидой.

— Олд Шеттерхэнд не собака, загоняющая дичь для других.

— Тебе следовало поехать. Умереть у столба пыток без стона боли — большая честь, но Темный Волос считает, что жизнь лучше.

— Но мне все равно пришлось бы вернуться в плен, чтобы умереть.

— Пида потребовал от тебя обещания вернуться потому, что не мог сразу сказать по-другому. Возможно, когда бы вы поймали Сантэра, он разрешил бы Сэки-Лате стать своим другом и выкурить с ним трубку мира.

— А друга и брата не убивают у столба пыток, не так ли?

— Да.

— Ты права, но и я тоже прав. Тебе хотелось бы, чтобы я остался жив?

— Да, — ответила она чистосердечно. — Ведь ты вернул жизнь моей сестре!

— Пусть тебя не беспокоит моя судьба. Олд Шеттерхэнд знает, что делает.

Она задумчиво посмотрела вдаль, затем бросила быстрый взгляд на стражников и нетерпеливо взмахнула рукой. Я понял, что ей хотелось поговорить со мной о побеге, но она боялась даже произнести это слово, опасаясь, что охранявшие меня краснокожие заподозрят неладное. Когда она снова подняла глаза на меня, я с улыбкой сказал:

— Взгляд моей сестры чист и прозрачен, через него Олд Шеттерхэнд видит ее сердце и читает мысли. Задуманное моей сестрой исполнится.

— Когда? — испуганно вздрогнула она.

— Очень скоро.

— Пусть твои слова станут правдой. Какхо-Ото будет рада!

Наша короткая беседа вернула девушке душевное спокойствие и мужество. Когда наступило время ужина, она позволила себе еще большую откровенность. У вигвамов уже горели костры, наступал вечер, и под кронами деревьев было темно. Подавая мне очередной кусок мяса, она вдруг наступила мне на ногу, чтобы привлечь мое внимание.

— Сэки-Лата уже почти все съел, но, наверное, еще голоден. Может быть, принести еще? Темный Волос принесет ему, что он пожелает.

Стражники не придали ее словам никакого значения, но мне стало ясно, что она предлагает свою помощь и готова передать мне все необходимое для побега.

— У моей сестры очень доброе сердце, — ответил я, — и я благодарен ей за все. Но я сыт, и мне больше ничего не надо. Как себя чувствует скво молодого вождя кайова?

— Она еще слаба, и мы делаем ей примочки, как ты учил нас.

— Она нуждается в уходе. Кто смотрит за ней?

— Я.

— Сегодня вечером ты тоже будешь с ней?

— Да.

— Но ведь и ночью кто-то должен сидеть у ее ложа…

— Я останусь с ней до утра, — голос индеанки дрогнул: она поняла меня.

— До самого утра? Тогда — до свидания.

— До свидания, Сэки-Лата.

Она ушла. Стражники проводили ее глазами, так и не раскусив двусмысленность нашей беседы.