Том 2 Иван Иванович

Повторять не понадобилось. В один миг Захара, сгоравшего от стыда, оттащили за ноги, прицепили на место занавеску — и стало тихо. Даже не хлопнула дверь — любопытные пробрались внутренним ходом, через комнату доктора: знали, что на столе лежит полуголый, все равно что раненый человек и нельзя выстуживать помещение.

— Больно! Кость ломит, — жалуется Степан.

— Это потому, что я касаюсь оболочки. А косточка не болит ни у кого.

— Где-то кровоточит! — замечает Василий Кузьмич, увидев, как кровь каплет на фартук хирурга.

— Зажмите, — коротко приказывает Иван Иванович Никите. — Каждую каплю крови беречь надо. — Но, вспомнив о неопытности своего ассистента, сам находит и ловит зажимом нужный сосуд.

Красные влажные пятна на его халате быстро запекаются, бурея, словно ржавчина.

После частичного откидывания лоскута мозговой оболочки сразу же обнаружилась сплошная твердая масса бугристой опухоли — менингиомы — вишнево-красного и лиловатого цвета.

— Есть! — Иван Иванович с облегчением переводит дыхание. — Степан, друг, ты ведь левша? Разговаривайте с ним! — приказывает он Василию Кузьмичу и к сестре: — Раствор!.. Кохер!

Нужные инструменты словно сами собой поднимаются с тарелок-подносов и попадают в цепкие, чуткие руки хирурга.

Теперь он почти успокоился: диагноз был поставлен точно. Продолжая свое дело, Иван Иванович с чувством признательности вспоминает невропатолога. Мелькает и остро ранящая мысль об Ольге, и доктор на миг распрямляется, будто хочет сбросить с плеч тяжесть.

— Какое у него давление? Ток! Вы, милуша, только вызывайте его на разговор, а слушайте меня!

Сестра вспыхивает, скорее догадавшись, чем поняв суть замечания, включает диатермию. Василий Кузьмич смотрит на приборы.

— Давление девяносто.

— Ну, что же, пока хорошее…

На большом протяжении опухоль спаяна с твердой мозговой оболочкой. При отделении ее появляется кровотечение из многочисленных расширенных вен в местах спаек. Смывание раствором, нажим марлевого шарика, пока электроотсос собирает жидкость, — и кровоточащий сосуд обнаружен…

Осторожно, медленно вводятся полоски-ленты из марли, смоченной в солевом растворе, между опухолью и тканью мозга. Они отслаивают опухоль и, сдавливая сосуды, останавливают кровотечение.

— Степан, ты говори, когда что-нибудь не так.

Тот не отвечает.

— Степан! Степан! — тихонько зовет Иван Иванович, продолжая работать.

— Жарко! — отзывается больной чужим голосом, словно в бреду.

— Дайте ему воды! Какой пульс?

— Пятьдесят шесть, — отвечает Василий Кузьмич.

— Введите камфару!

С одной стороны опухоль не отслаивается: здесь она внедрилась очень глубоко. Иван Иванович, подводя под нее марлевые тампоны, отодвигает лопаточкой мозг, податливо мягкий, но заполненный массой сосудов, питающих кровью и кислородом миллионы мозговых нервных клеток. Какая должна быть осторожность, чтобы не разрушить при операции центры, управляющие речью, движениями и способностью мыслить!

— Клипс!

Хирург берет пинцетом с пирамидки крохотные серебряные скобки, зажимает ими перерезанные сосуды, связывавшие опухоль с мозгом, и, неожиданно улыбаясь, говорит своим помощникам:

— Когда много клипсов поставлено, то потом, на рентгене, кажется, что у человека целый заряд дроби в голове. Клипсы хороши тем, что не вызывают раздражения и не съеживают оболочку.

Отодвинув мозг, хирург выводит нижний край опухоли.

— Разговаривайте с больным!

Постепенно введены ленты на всех участках по окружности и в глубину. После этого Иван Иванович прошивает опухоль толстыми нитками и, медленно приподнимая за них, как бы вывихивает ее из мозга. У места наиболее мощной спайки она удаляется вместе с твердой мозговой оболочкой.

— Разговаривайте с больным!

Опухоль по своему строению похожа на кочан цветной капусты. Ложе ее представляет глубокую воронку в веществе мозга. Оттесняя его, она уходила нижним краем в глубину сантиметров на шесть…

— Давление падает, — сообщает старый фельдшер. — Уже семьдесят.

— А вначале было?

— Сто тридцать.

— Горячую салфетку! — Иван Иванович кладет ее в образовавшуюся воронку, на колени ему каплет кровь. — Степан, милый, капсе!

Степан молчит.

— Говорите, говорите с ним! Давление?

— Пятьдесят пять.

Хирург осушает рану сухими стерильными салфетками, закрывает ее марлей.

— Давайте делать переливание крови!

Донор не без страха ложится на соседний стол, вплотную придвинутый к операционному.

Иван Иванович совместно с Василием Кузьмичем делают эту серьезную процедуру. Черномазенькая семиклассница из учаханской школы, заменив фельдшера у приборов, измеряет давление. Она не зря практиковалась…

— Сколько?

— Семьдесят пять.

— Прекрасно! Хватит. Крови влито почти двести пятьдесят кубиков.

— Лицо больно! — очнувшись, говорит Степан.

— Ничего, друг, теперь самое трудное сделано, — успокаивает Иван Иванович, снова становясь на место.