Том 2. Кино становится искусством, 1909-1914

«Фи, какая вульгарность![308] — говорили по этому поводу. — Ну что ж! В стране Мольера, конечно, предпочитают «Мизантропа» «Лекарю поневоле». А почему — черт его знает! Но не считаем же мы похабными ранние пьесы Мольера! Мы забываем его веселое и непристойное обыгрывание отрыжки, ветров и клистиров… Чаплин… не стесняясь, рассыпает полными пригоршнями самые грубые шутки. Этот выходец из английского мюзик-холла поистине марктвеновский тип».

Да, Чарли Чаплин еще клоун, еще балаганный паяц, но его человечность уже проявляется там, где он — маленький человек — перестает корчить из себя сильного, признается в своей слабости и заставляет нас сочувствовать его несчастиям. В одном из самых последних кистоунских фильмов — «Его музыкальная карьера» (ноябрь 1914 года) — Чаплин уже согласен быть слабее толстяка Мак Суэйна, и его сплющенная под тяжестью рояля фигура вызывает жалость.

Деллюк пишет: «Конечно, нас умиляет трагическая фигурка Чарли, который, словно жалкий, впряженный в повозку ослик, тащит ее вверх по крутому салону. Но насколько трогательней потрясающий эпизод (трюк в духе Луна-парка!), когда Чарли тащит на себе рояль, а рояль бесстрастно тащит Чарли за собой с крутой горы (это так убедительно!) и толкает прямо в глубокую лужу!»

Зритель не может отождествлять себя с чаплинским Чезом — грубым, лживым, коварным, жестоким пьяницей, поэтому каждое несчастье Чеза воспринимается зрителем как заслуженная кара. В фильме «Его музыкальная карьера» образ подлинного Чарли еще только зарождается и он слишком нов, чтобы публика могла сочувствовать его горестям. В последнем кистоунском фильме «Его доисторическое прошлое» показаны оба — и Чез и Чарли. Чарли, «трэмп», бедный бездомный бродяга, жертва социальной несправедливости, заснул на скамье в парке и видит во сне, будто он сильный и злой человек по имени Чез, живущий в доисторические времена. Чез побеждает хитростью и силой всех своих противников. Став вождем племени, он шествует, как по ковру, по телам женщин, павших к его ногам. Удар дубиной возвращает Чарли к действительности: это будит его резиновой дубинкой полисмен. Скоро великий комик предстанет перед публикой в новом воплощении.

И все же незадолго до этого Чаплин дошел до предела жестокости в фильме «Его новое занятие», где он исполняет обязанности сиделки при калеке, прикованном к креслу-коляске. Он только о том и помышляет, как бы его утопить или прикончить каким-либо способом.

Однако Чаплину гораздо лучше удается снискать всеобщую симпатию, когда, отказавшись от традиции «слэпстика», он становится мимистом-психологом. «Без фильмов Макса Линдера я не стал бы киноактером», — часто повторял Чаплин. Макс Линдер открыл ему другой путь — без нелепого и довольно трафаретного шутовства английского мюзик-холла.

В фильме «Нервный джентльмен» Чаплин быстро глотает лимонад из бутылки своей соседки, а как только она поворачивает к нему голову, смотрит в небо и рассеянно постукивает пальцами по столу. В фильме «Застигнутый в кабаре» бродяга прикидывается светским человеком в салоне и небрежно закладывает ногу на ногу. Но тогда всем бросается в глаза, что его старый башмак «просит каши», и смущенный Чарли сразу же прячет ноги под стул. В этих деталях уже можно обнаружить и предугадать образ стыдливого Чарли и то чаплинское искусство, при помощи которого он становится близок каждому зрителю…

Тем не менее годы пребывания в труппе «Кистоун» остаются годами ученичества. В это время великий мимический актер находит свой внешний, столь знаменитый облик, свое характерное одеяние. Тросточка, котелок, слишком узкий пиджак и слишком широкие брюки, эксцентричный рваный жилет — все это делает его антиподом Макса Линдера: Чарли — бродяга, который тщетно пытается быть элегантным. Но он еще далек от того, чтобы использовать все возможности, заложенные в созданном им типе. Чез Чаплин все еще «кистоунец».

Он уже опередил Фатти, Пикрата и других товарищей по труппе, но еще далеко не достиг уровня своего учителя — Макса Линдера… Его мир по-прежнему ограничен рамками незатейливых комических трюков, пародий, оплеух; это мир обманутых мужей, тупых злодеев и отчаянной погони.

Через шесть месяцев после выхода на американские экраны первого фильма Чаплина грянула война, помешав Чезу стать в 1914 году известным на европейском континенте. Но в Америке он за несколько недель, — в течение весны 1914 года — стал самым популярным, самым любимым комиком «Кистоуна»: фильмы с Чаплином пользуются наибольшим спросом. Почти тотчас же он становится модным и в Англии. Реклама «Байоскопа» в Лондоне извещает 22 мая 1914 года:

«Сенсация нынешнего года — это успех Чаплина. Все театральные обозреватели единодушно находят, что в кистоунской труппе он еще забавнее, чем в «Безмолвных птицах» Карно».

А на следующей неделе реклама гласила: «Подготовлены ли вы к буму вокруг Чаплина?