Том 2. Литературно–критические статьи и художественные произведения

Г-н Ризо в своем курсе словесности предоставляет нам живую и занимательную картину сего возрождения Греции. Почитая словесность орудием к просвещению, писатель сей искусно разыскивает и излагает с ясностью, с жаром причины, пробудившие его соотечественников. Он показывает, как словесность то действует на умы, то покоряется их действию, и в таком колебании видит историю умственных потребностей народа, видит способ определить его нравственное состояние. Наконец, знакомя нас с писателями, коими Греция гордится, с гражданами, великодушным патриотизмом ускорившими ход просвещения, он доказывает, что восстание Греции, призываемое мольбами и усилиями мудрых и образованных мужей, было неизбежным следствием нравственного усовершенствования народа, а не действием фанатической черни, возмущенной умами беспокойными.

Начиная сочинение свое, г-н Ризо думал посвятить немногие страницы сему предмету, но, увлеченный его прелестью, он дал свободу перу, и то, чему надлежало быть кратким введением, превратилось в самое творение. Никто, однако же, не подумает упрекнуть его в том, что он изменил заглавию книги. Если бы он распространил ее полным исчислением новогреческих писателей, разбором произведений или рассуждениями о их относительном достоинстве, то без сомнения возбудил бы менее любопытства и не мог бы дать вернейшего понятия о литературном состоянии своего отечества.

Г-н профессор Гумберт, издатель творения, здесь рассматриваемого, присоединил к нему весьма любопытное биографическое примечание, объясняющее нам, каким образом г-н Ризо, совершенно без помощи книг и выписок, мог составить сочинение — хотя не полное, однако же предполагающее большую образованность и глубокие познания греческого народа. Г-н Ризо, происходя от одной из фанариотских фамилий, известных по своему просвещению и влиянию на правительство, рано достиг высоких степеней в отечестве своем. Быв два раза главным министром в областях Молдавии и Валахии, драгоманом в переводном отделении министерства иностранных дел в Константинополе, имея возможность с равною удобностию узнавать и греков, и их властителей, г-н Ризо лучшие материалы для сочинения своего находил в воспоминаниях собственной жизни, деятельно проведенной на столь возвышенном поприще. Прибавим еще, что причисляемый к первоклассным писателям своего народа, он с опытностью государственного человека соединяет знания и способности поэта.

Упомянув о фанариотах, мы считаем не излишним изложить в сем первом извлечении красноречивые страницы, посвященные г-ном Ризо изображению истинного состояния сего несчастного класса его соотечественников, к коему он сам принадлежал и коим гордится. В другом извлечении мы будем следовать вместе с автором за происхождением и успехами новогреческой словесности.

До сих пор я говорил о греческих ученых, возвратившихся из Европы около конца прошедшего столетия и изменивших умственное положение народа греческого открытием нового пути для общественного преподавания наук. Я показал некоторые причины сего счастливого преобразования и несколько раз называл имена господарей, драгоманов Порты и греческих князей, более или менее содействовавших исполнению плана столь обширного, каково возрождение Греции. Сии князья греческие известны были под общим названием фанариотов, и я считаю нужным заключить историю второго периода быстрым обозрением сей замечательной части народа.

Некоторые ложные рассказы от времени до времени распространяли в Европе невыгодное о них мнение. Предубежденные путешественники без рассмотрения верили слухам, везде почти распространившимся, и за завистниками повторяли те же клеветы на фанариотов. Между тем сии фанариоты неусыпно пеклись о благе народа; они одни занимались министерскими делами турецкого правления, имели на руках своих все почти дипломатические сношения с христианскими державами и исключительно владычествовали в областях Молдавии и Валахии. Власть их, минутная тень власти, была однако же прибежищем для греков, удрученных непосредственным присутствием своих утеснителей. Кто же сии фанариоты? Какое происхождение их? Какое было их состояние, какие сношения с народом греческим и турецким правлением? Какое влияние имели они на успехи образования и наук? Вопросы важные для предмета, нас занимающего. И я был один из сих греков, некогда называемых фанариотами, но почитаю себя выше предрассудков и могу беспристрастно говорить о людях, с коими связан был столькими отношениями. К тому же восстание произвело счастливое влияние между сынами Греции: различие сословий, состояний и прав уже не существует. И прежде, когда я нуждался в опоре фанариотов и должен был пещися о сохранении их дружбы, я всегда был выше низких расчетов. Теперь, когда почти все сии несчастные положили головы свои под убийственной секирою, когда остались только немногие из них и теперь не щадящие жизни за отечество, я буду говорить истину, и никто не посмеет обвинить меня ни в пристрастии, ни в страхе.