Том 2. Лорд Тилбери и другие

— Да. И какую! Блеск! Восторг!

— О?

— «О» — не очень-то красноречиво. Ладно, сойдет. Да, премьера состоялась вчера. Лондон сражен наповал! Прекрасные дамы и храбрые мужчины корчились от смеха! Даже рабочие сцены покатывались, а тысячный зал надрывался «Браво!» Словом, фурор. Хотите почитать рецензии?

Внезапное подозрение кольнуло Басби.

— Когда это вы написали пьесу?

— Дома, дома, не на службе! Оставьте надежды, мой Басби. Вам не удастся цапнуть часть процентов. А ведь могли бы! — с искренним восхищением признал Джо. — Нет, вы — уникум! Возьмем ваши контракты. Представляю себе, как автор подпишется — и шарахнется, когда из всех этих «поскольку», «постольку» или там «нижепоименованный» на него набросятся сложноподчиненные фразочки в черных масках. Но на этот раз — нет и нет! Оставьте надежду, дорогой стервятник.

Басби расшумелся, покритиковав, в частности, это обращение, но Джо объяснил, что, назвав его стервятником, старался создать атмосферу вящей сердечности.

— Поймите, — добавил Джо, — я готов обнять весь мир. Я люблю всех. Я не спал ночь, но все равно я всех люблю. Я не хожу, а летаю, сбив шляпу набекрень. Дитя может играть со мной.[71] Ну давайте, я почитаю вам рецензии!

Когда Басби не выказал ни малейшего интереса, Джо чуть не заплакал.

— Да это и вас касается! Самым непосредственным образом. Потому-то я и приготовил соли. Видите ли, мой несчастный друг, я решил уволиться. Крепитесь! Суньте голову между колен. Да, Басби, дорогой мой, старый Басби, мы расстаемся. Я был тут счастлив. Но разлука неизбежна. Я богат, мне не к чему больше работать!

Басби хрюкнул, что удавалось ему легко, он вообще походил на борова. Мистика, не мистика, но Табби, никогда его не видевший, портрет набросал довольно точный.

— Уйдете — лишитесь полумесячного жалованья.

— Ничего. Скормите его птичкам.

Басби хрюкнул снова.

— Значит, пьеса имела успех?

— Вы что, не слушали?

— По премьере судить нельзя.

— По такой очень даже можно!

— Рецензии — чепуха.

— Может быть. Но не эти.

— Жара все прикончит, — усердствовал Басби. — Это же надо, премьера в августе!

— Ну, что вы! Как раз удобно. И жара не помеха. Спектакль закупили вперед на десять недель.

Басби сдался — любой оптимизм в таких условиях гаснет, — только выдал последний аргумент:

— А следующая пьеса провалится. Через год прибежите обратно, поджав хвост. Но место будет занято!

— Место такого человека? Нет, меня не заменишь. Я бы на это не ставил. Да, вы же не слыхали рецензий! Давайте сделаю кратенький обзор. Так, так… «Искрометная сатира!» — «Дэйли Мэйл». «Остро и смешно» — «Дэйли Телеграф», «Едкая сатира» — «Морнинг Пост». «Нечто…» ах нет! это — «Таймс», это не стоит. Теперь вам понятно, почему я увольняюсь? Разве человек, которому поют такие панегирики, останется у предателя?

— Что? — вскричал Басби.

— То есть, у издателя. Есть в конце концов долг перед публикой! Н-да, что-то я разболтался. Пора идти к вашей таинственной даме. Последняя маленькая услуга. Лебединая песня. А потом — надо купить вечерние газеты. Видимо, они удержатся на высокой ноте. Ах, как приедаются бесконечные похвалы! Чувствуешь себя как султан какой-нибудь, у которого распелся придворный поэт…

— А что все-таки в «Таймс»? — перебил Басби.

— Детали неважны, — сурово осадил его Джо. — Ничтожный репортер взял фальшивый тон. Лучше я расскажу вам о той буре, которая разразилась после второго акта.

Басби ответил, что не желает слушать о бурях.

— Предпочитаете фурор в финале?

— Нет, не предпочитаю.

— Странный у вас склад ума! — вздохнул Джо. — Лично я сидел бы и слушал снова и снова! В такое прекрасное солнечное утро… Что ж, как вам угодно. Если уловили суть про увольнение, я пошел. Прощайте, Басби! Благослови и сохрани вас Бог. Когда писатели на вас набросятся, держите пальцы крестом.

Мило улыбаясь, Джо покинул кабинет. Он бы предпочел сразу выйти на улицу, где звонкие голоса призывали купить вечерние газеты, но слово Ванрингэма — это слово Ванрингэма.

Памятуя об обещании, Джо направился в приемную, а дойдя до стеклянной двери, мгновенно замер. Потом, поправив галстук, смахнув с рукава пылинку, распахнул дверь и вошел.

4

Во всем Лондоне трудно отыскать приемную красивее, чем та, что предназначена для клиентов Мортимера Басби. Издательство его зависит от богатых и праздных клиенток, и он расстарался воссоздать в приемной атмосферу светского салона, не пожалев расходов на ситец и гравюры, на столики и пуфы, на яшму и цветы. Писатели часто бранили его, но все как один признавали: в приемной у него — хорошо.