Том 2. Лорд Тилбери и другие

— Ну, не то чтоб совсем похитил, — сказал он. — Этого не потребовалось. Когда я явился к нему и объяснился, как мужчина с мужчиной, оказалось, что он сам хочет себя похитить. Дальше все пошло просто и весело.

— Не понимаю!

— Чего ты не понимаешь? — терпеливо произнес Джадсон. Он мучительно скривился — мимо, без всякого уважения к человеку, у которого была тяжелая ночь, беспардонно прогрохотал грузовик.

— Ты пошел к Пайку?

— Да. — Грузовик проехал, и Джадсону чуть-чуть полегчало. — Когда ты сказал, что Флик собирается за него, я понял — надо принимать крутые меры. Решил проникнуть к нему и запугать страшными карами, если он не исчезнет. Как можно ошибаться в человек! Он оказался отличным малым, очень свойским и радушным. Конечно, я этого не знал. Когда я пришел, его не было дома, но я убедил слугу, и тот меня пустил. Я сел, а слуга, умница такой, спросил, не хочу ли я выпить. Я сказал, что хочу. После третьей пришел Пайк. — Он замолк, и лицо его вновь исказилось болью. На этот раз виновником был Боб, который резко и хрипло залаял на кошку. — Сперва он здорово струхнул, потом успокоился, и я перешел к делу. Я сказал, что лучше обойтись без неприятностей, но если он не исчезнет, будет худо. Мало-помалу выяснилось, что он сам только об этом и мечтает. Больше всего на свете ему не хочется жениться на Флик. Есть другая девушка, она работала стенографисткой в газете, он давно ее любит с такой… в общем, он описал мне свои чувства, и, поверь, ему можно посочувствовать.

— Наверное, это с ней я его видел в парке, — сказал Билл.

— Скорее всего. Если ты видел его с девушкой в Парке, значит, это — девушка, с которой ты видел его в парке. Он сказал мне, что они украдкой встречаются. Да он бы давным-давно сбежал с ней, но боится отца. Отец — это тот жирный, что гнался за тобой на машине?

— Да. Сэр Джордж Пайк. Флик он дядя.

— Ну вот, сына он загипнотизировал. Я принялся убеждать. Принесли еще выпивки, разлили. После каждого бокала он все больше склонялся к моей точке зрения. Теперь я с этим завязал, но одно точно: при всем вреде для здоровья, бренди помогает набраться смелости. Около часа ночи старина Пайк заходил по комнате и сказал, что сейчас позвонит отцу и все ему объяснит. «Совершенно незачем, — сказал я. — Просто исчезните». — «Хорошо», — сказал он. «Отлично», — сказал я. «Вы правда так, считаете?» — сказал он. «Правда», — сказал я. «Мне бы сделать это раньше», — сказал он. «Лучше позже, чем никогда», — сказал я… Выяснилось, что с деньгами у него — порядок. Какое-то время назад старый Пайк, чтобы обмануть налоговую инспекцию, перевел на его имя крупную сумму, чтобы Родди — к этому времени я уже звал его Родди — потом ее вернул. «Будьте мужчиной, — сказал я. — Снимите денежки, отбейте прощальную телеграмму и валите за границу». Он рыдал, жал мне руку и говорил, что я — один из величайших гениев эпохи. Заметь, тут он не сильно ошибся, совет и правда очень дельный. Оказывается, он всю жизнь мечтал уехать в Италию и писать стихи. Правда здорово, сказал он, прошвырнуться в Неаполь или Флоренцию? Оттуда он смог бы написать своей девушке, чтоб она приехала, а там они поженятся, будут писать стихи, есть спагетти и наслаждаться счастьем до конца дней. Я сказал, что это не план, а песня, в жизни такого не слышал. Короче, он уехал девятичасовым поездом в Дувр. Вот так-то, Билл, старик.

Билл потерял дар речи. Он молча пожал Джадсону руку. Его вера в связный, осмысленный план, правящий нашим беспорядочным с виду миром, полностью восстановилась. Это прекрасный, замечательно устроенный мир, в котором есть толк даже от Джадсона.

— А теперь, — продолжал тот, — я перехожу к самому главному. Как я сказал, мы отлично посидели, я остался ночевать на диване, ушел часов в девять утра. Мне надо было убить два часа, прежде чем искать тебя здесь, и я решил посидеть в Парке. Ну вот, иду я по Бромтон-род к Парку, по пути вижу, как народ валит валом в какую-то дверь. Думаю: надо зайти — а то дальше не дойду.

К тротуару подкатил большой автомобиль. Билл шагнул в сторону, чтобы удержать Боба, который нацелился прямехонько под колеса.

— И чтоб мне сдохнуть, Билл, старик, — продолжал Джадсон с жаром, — если я не очутился на самой что ни на есть антиалкогольной лекции. Я, конечно, ужаснулся, но сил не было никаких, вот я и остался сидеть. Билл, это самая большая удача в моей жизни. Я вышел оттуда другим человеком. Совершенно и абсолютно другим. Все, с этого дня — ни капли. Честное слово, я даже близко не предполагал, что делает с человеком спиртное. Разрушает внутренности, вот что. Они становятся, как мятый дубовый лист. Я всегда считал, что это — лекарство, ветрогонное, что ли, но когда этот тип показал на экране печень запойного пьяницы…

Билл широко открытыми глазами смотрел Джадсону через плечо. Из церкви вышел приятного вида немолодой человек под руку с девушкой в подвенечном платье. Они перешли тротуар и сели в машину.