Том 2. Лорд Тилбери и другие

Служители прекрасной свиньи на нее не походили. Лорд Эмсворт был длинным и тощим, равно как и Пербрайт. Императрица же напоминала (особенно в полумраке) готовый к полету монгольфьер. Мода на стройность не коснулась ее. Она любила поесть и в жизни своей не делала гимнастики. Глядя на то, как она поглощает болтанку из льняного семени, картошки, желудей и отрубей, девятый граф ощущал примерно то же, что ощущает поэт при виде радуги.

— Какая красота! — сказал он.

— Ну! — согласился Пербрайт.

— Мы непременно победим.

— Ну!

— Только бы ее опять не украли…

— Ыр!

Лорд Эмсворт озабоченно поправил пенсне. Глаза его угасли, лицо омрачилось. Он думал о зловещем баронете, сэре Грегори Парслоу.

Когда оказалось, что некий Бакстер, его секретарь, украл ее, граф долго гадал, в чем тут дело. Да, странноват, может быть — и безумен, но это уж слишком! Наконец его осенило: Бакстера нанял сэр Грегори. Потерпев поражение, баронет притих. Но до выставки — две недели, можно сделать многое. В любую минуту вправе мы ждать, что явится злоумышленник в маске, с отравленной иглой в руке.

Граф огляделся. Место пустынное, жилья поблизости нет… Словом, она будет тщетно взывать о помощи.

— Как по-вашему, Пербрайт, — спросил взволнованный пэр, — не переселить ли ее к огороду? Все-таки там вы рядом.

Мы не знаем, что ответил бы Пербрайт — «Ну!» или «Ыр», — поскольку на поляне появилась дама, при виде которой он коснулся лысины и ретировался на задний план.

Лорд Эмсворт подхватил пенсне и воззрился на сестру тем взглядом, которым смотрит овца на соседний участок.

— А!.. — сказал он. — Конни!

Внезапное появление леди Констанс обычно смущало его, ибо она сгущалась буквально из воздуха и начинала рассуждать о том, можно ли тратить время на свиней, а не на письма. Однако последние двое суток у него не было секретаря, а без секретарей письмами не займешься. Тем самым, совесть молчала, и ответил он без той раздраженной робости, которая придавала ему сходство с каким-нибудь загнанным животным.

— А, Конни! — сказал он. — Вот ты и посоветуешь. Тут мы с Пербрайтом…

Леди Констанс не стала ждать конца фразы. Общаясь с главою рода, она вела себя примерно так, как ведет себя строгая нянька с отсталым ребенком.

— Ты знаешь, который час? — осведомилась она.

Он этого не знал. Его представления о времени вполне удовлетворяла мысль о том, что если ее не разглядишь с трех футов, скоро позовут обедать.

— С минуты на минуту явятся гости, — продолжала сестра. — В половине второго мы сядем за стол.

Лорд Эмсворт немного подумал. Нет, это не обед, еще светло. Видимо, второй завтрак.

— А! — сказал он. — Да, да, да, за стол. Вымыть руки?

— Неплохо бы. Вообще, умойся. И переоденься. И переобуйся! А воротничок? Господи, Кларенс, сколько с тобой забот! Никак не пойму, зачем ты возишься со всякой пакостью!

Покорно бредя за сестрой, граф думал о том, как одинок он среди близких. «Пакостью»! Про нее!

Никто, никто… Нет, простите! А эта барышня, ну, с Роналдом? Она всегда о ней спрашивает.

— Хоть один хороший человек! — тихо проговорил он. Леди Констанс возмутилась:

— Что? Кто у тебя хороший?

— Эта барышня. Ну, с Роналдом. Как ее, Молли Смит.

— Сью Браун.

— Именно. Именно, Браун. Сью. Она хорошая.

— Как для кого, — сказала леди Констанс. Несколько секунд они шли молча.

— Да, кстати, — вспомнила усталая сестра, — насчет твоей мисс Браун, — она скрипнула зубами. — Пришло письмо от Джулии.

— От Джулии? — откликнулся граф, уделяя этой новости две пятьдесят седьмых своего внимания. — А кто такая…

Леди Констанс, как то ни трудно, не дала ему по голове. Великая вещь — воспитание!

— У нас в семье, — выговорила она, — только одна Джулия.

— А, Джулия! — оживился граф. — Что с ней такое? — Он поднапрягся. — Она в Биарице? Развлекается?

— Она — в — Лондоне.

— Э? А?

— А завтра будет здесь. В 2.45.

Лорд Эмсворт мгновенно очнулся.

— Почему?

— Потому что это самый удобный поезд.

— Нет, почему она приедет?

Леди Констанс не хрюкнула, дамы не хрюкают, но какой-то звук издала.

— Господи! — сказала она. — У нее женится сын. На танцорке.

— На певичке.

— Какая разница?

— Какая-то есть. Спрошу у Галахада, он знает. А ты что, ее не любишь?

— Джулию?

— Мисс Смит.

— Браун! Не люблю.

— Ты не хочешь, чтобы Роналд на ней женился?

— Кажется, я своих чувств не скрывала. Снобизма во мне нет…

— Что ты, есть!

— Ну, если это снобизм!.. Роналд должен жениться на девушке своего круга.

— А Галахад хотел жениться на ее матушке.

— Галахад способен на все.

— Как сейчас помню! Повел он меня в «Тиволи», она пела… Долли Хендерсон. Очень красивая улыбка, прямо весеннее утро. Поет, все подпевают… Сейчас, сейчас! Там-там-тамти-там? Нет, пам-пам-тури-тури-тури-пам!

— Неважно, — сказала леди Констанс, полагавшая, что на семью хватит одного мемуариста. — Какое нам дело до этой особы? Жаль, что у нее есть дочь.

— Почему? Очень хорошая девушка. Красивая, вежливая, любит свиней. Я вот говорил Пилбему…

— Да! — вскричала леди Констанс. — Почему он еще здесь? Вообще, кто он такой?

— Сыщик.

— Кто?