Том 2. Лорд Тилбури и другие

— Так и знал, что вы обрадуетесь. Да, продвигаюсь. Некоторые меня перехитрили — у благородного Марка Аврелия и у бога Юпитера уже имеются бакенбарды, и какие! По самые брови. Но с Юлием Цезарем и с Аполлоном получилось недурно. Хотелось бы услышать ваше критическое мнение. А теперь, — прибавил Джо, — перейдем к теме нежной и сентиментальной.

— О, Боже!

— Вы что-то сказали?

— Я сказала «О, Боже!» — Джин спрятала ключ в ящик. — Опять вы за свое?

— Не понимаю, что значит «опять»? Я и не прекращал. Вы что, не заметили? Я прошу вас выйти за меня замуж каждодневно, как будильник.

— А вы не заметили, что я также регулярно отвечаю: я обручена с другим?

— Это от меня не ускользнуло, но я не очень-то обращаю внимание. В рукописях, которые я читал для доброго старого Басби, пока наши тропинки не разбежались, героиня всегда вначале с кем-то обручена… Эх, жаль, не прихватил сюда парочку!

— Интересные?

— Еще бы! Так что человеку подкованному известны все способы обольщения женского сердца. Я знаю, как это делается. Я спасу вас из горящего дома, или из реки, или от быков. Можно и от бешеных псов. Можно — от лошади, если ее случайно понесет. Да, можно спасти не вас, а котенка!

— У меня нет котенка.

— Это зря. Надо раздобыть. Понимаете, юная Джинджер…

— Не смейте называть меня Джинджер!

— Понимаете, юная Джин, у вас нет ни единого шанса улизнуть от меня. Считайте, мы уже шагаем к алтарю. Качаете головой? Ничего, погодите. Наступит день, и очень скоро, когда вы будете качать головой, стряхивая со своих чудесных волос рис и конфетти. Я бы на вашем месте бросил сопротивление.

— О, нет!

— Это уж как вам угодно. Но предупреждаю, попусту теряете время. На мой взгляд, вы достойны самого лучшего, и я намерен обеспечить вас лучшим из мужей. Уж поверьте, лучшим. Любящий, преданный, богатый, обаятельный…

— Кого это вы обаяли?

— То есть, как? Косил тысячами. Вы обратили внимание на миссис Фолсом? Ну, вчера, за обедом?

— А что такое?

— Как она смотрела на меня, когда я балансировал щипцами и винной рюмкой. Бедный, наивный мотылек, говорил;я себе.

— Я заметила, как на вас Бак смотрел. Боялся, что кокнете его любимую рюмку.

— Не какой-то стекляшке рассорить меня с Баком!

— Да, вы ему нравитесь. Не пойму, чем?

— Могли бы и потактичнее поставить вопрос. Вы правы, он меня ценит. Как и я его. Милый, старый Бак! Как он хотел бы со мной породниться!

— С чего вы взяли?

— Сам сказал, когда вчера я просил формального разрешения.

— Не может быть!

— Очень даже может. Человек я старомодный, не одобряю современной манеры небрежно, походя, бросить тестю, что свадьба уже состоялась. Бак просто спит и видит, чтобы я стал ему зятем. Но как, скажите на милость, если вы упорно и нелепо мне отказываете? Пожалуй, сделаю еще выстрел. Может, вы передумали.

— Нет, не передумала.

— Ничего, передумаете. Разрешите набросать маленькую сценку? Премьера моей новой пьесы. Занавес падает под гром аплодисментов. Шелестит шепоток: «Какой успех! Как это ему удается?» Лавина криков: «Автора! Автора!». В ответ на сцену выходит красивый человек, такая, знаете, ладная фигура. Это я. Подхожу к рампе, поднимаю руку, прошу тишины. Битком набитый Зал затихает. Я говорю: «Леди и джентльмены, благодарю вас за чудесный прием. Благодарю всех и каждого, но больше всех свою жену, без чьей заботы, ободрений, советов пьеса не была бы написана».

— Спихиваете ответственность на другого? Какая низость!

— «Леди и джентльмены! Я всем обязан этой маленькой женщине!» — Шквал аплодисментов, вы застенчиво раскланиваетесь из своей ложи. Новый взрыв приветствий, когда вы стыдливо кидаете мне розу. Неужели вас не соблазняет эта сцена?

— Ничуточки. Я бы кинула что-нибудь поувесистее. А сейчас, не подвините ли свою ладную фигуру чуть в сторону? Мне надо завести машину.

— Каким поездом отправляется босс?

— 2.57.

— Тогда, пожалуй, вам надо поторапливаться. Масляное пятно, кстати, уже расползлось на левую щеку.

— Ваша мама никогда не учила не отпускать обидных замечаний?

— Да нет, мне нравится! Что вы! Я говорю себе — возможно, она самая чумазая особа в Беркшире, ей надо бы отмыться мылом и пемзой, но ведь я ее люблю! Я только хотел подсказать для вашей же пользы. Неприятно, знаете ли, чтоб будущая жена ехала в самый Уолсингфорд, похожая при этом на нечто извлеченное из гробницы Тутанхамона. Разрешите.

Джо подхватил ее под локотки и нежно водрузил на водительское место.

— Знаете, юная Джин, — говорил он, устраиваясь рядом, — что мне еще нравится? То, что вы такая тоненькая, такая легонькая, такая, скажем так, портативненькая. Были бы вы, к примеру, Мэй Вест,[89] я бы не смог вас поднять. Разрешаю подвезти меня до террасы. Проведу четверть часика с бюстами.