Том 2. Лорд Тилбури и другие

Слово это мы употребляем в самом широком значении. Точнее было сказать «конгломерат кое-как сляпанных черт». Нос, к примеру, подошел бы человеку поменьше, тогда как подбородок привлек бы внимание, будь он у гиганта. Узкая полоска лба не гармонировала с ушами непомерной величины, да еще под прямым углом.

Такое сборное рагу удивило бы многих, но Гораций не дрогнул, только зевнул.

— Привет, Джо, — сказал он. — Ты, что ли?

— А то! — отозвался гость. — Пришел поглядеть, чего делаешь. Так я и знал, ни фига.

— Я раз-мы-ши-ляю, — сообщил Гораций.

Джо (ибо это был он) оглядел тихий садик и, убедившись, что он пуст, вылез из кустов. Тем самым прояснился его профессиональный статус: преступник, спора нет, но не из руководящих, а, скажем так, из исполняющих. Если вам нужны тонкие замыслы, он вам ни к чему. Если надо кого-то стукнуть — просим, кричите «Эврика!» Сам по себе он был невысок, коренаст, сутуловат, но с широкими плечами, словно набычился раз и навсегда. Ноги у него оказались большие и разлапые.

— Прям, счас! — усмехнулся он. — Ты у меня смотри! Не для того я перся. Как дела-то, а? Шеф беспокоится.

— Дэ-э? — сказал Гораций.

— Дэ. Торчишь тут, с жиру бесишься… Зажрался!

— Тут особо не зажрешься.

— Ну, прям! Лежит, а! Я б на твоем месте…

— Дэ?

— Дэ. Чего волынишь? Чего тянешь мочалу?

Гораций угнездился попрочнее в шезлонге и твердо посмотрел на собеседника.

— Я думаю, — ответил он.

— Время нету, — укоризненно сказал Джо. — Давай, работай.

— Я думаю, — продолжал Гораций, — может, не надо у него воровать?

— Чего? — задохнулся Джо. — Чегой-то ты?

— Вот ходил я тут в киношку, — поведал юный злоумышленник. — Так воры, это, исправляются. Сопрешь — сел, исправишься — порядок! Штаны хорошие, пиджак…

Джо нервно облизнул губы, явственно ощущая, что цензура в кино недостаточно строга.

— Вот, один, — рассказывал Гораций, — подговорил мальчишку, сопри, грит, у старичка. Ну, поселили его к старикану, живет чин-чинарем, а тут этот, первый явился, красть пора. Мальчишка-то и скажи: «Не буду! Хочу в люди выйти». А вор ему и ответь: «Слава Богу! Я тебя просто ис-пы-ты-вал». Здорово, а?

— Жуть какая, — пылко отвечал Джо.

— Да ладно, — хихикнул Гораций, — это я так, шутю. Джо с облегчением вздохнул.

— Чего мне киношка? — пояснил Гораций. — Я сам красть не буду. Ты гришь, заигрался. Эт верно. Житуха тут — во! Прям счас, буду я книги брать! Сам бери. Мне и так хорошо.

Мы уже упоминали, что Джо не был особенно умен. Такую измену он осмыслить не мог. Когда он пытался угадать, как сообщить об этом шефу и как отреагирует шеф, не любивший проколов, из дома кто-то вышел. Пришлось нырнуть в кусты, что он и сделал, тяжко страдая.

2

Спугнул его сам хозяин, с тростью в руке. Пока тот спускался по ступеням и шел по лужайке, гнев его возрастал, глаза сверкали, губы сжимались. Он вступил на тропу войны.

Гораций ждал его спокойно, не чуя опасности. Юная совесть, будучи толстокожей, ничего ему не подсказала.

— Привет, папаша! — воскликнул он. Мистер Параден был человеком действия.

— Я тебе покажу, — сказал он, — как кормить дворецкого мылом! Я тебе покажу, как клеить учителя клеем! — И после этой преамбулы приступил к самому уроку. Нелегко привить сладость и свет юноше типа Горация, но все, что можно сделать с помощью трости, мистер Параден сделал. Случайный прохожий, повстречавшись с ним на улице, мог бы счесть его слишком хилым, но Гораций бы внес исправления. Он знал, что к чему, из первых рук.

— Ну, все! — сказал наконец приемный отец, тяжко отдуваясь, и, повернувшись, направился к дому.

Пока он не скрылся, Джо из кустов не вылезал. Когда же скрылся, вылез, невольно ухмыляясь. Вопли юного друга усладили его слух. Жалел он только о том, что социальные условности не позволяют ему принять участие в столь добром деле.

— Что, съел? — заметил он, оглядывая страдальца. — Так тебе и надо. Будешь вилять!

Гораций еще не пришел в себя после нежданного побоища. Он и не знал, что в новоявленном отце таится такой пыл.

— Эт кто виляет? — осведомился он.

— Ты, кто ж еще! — ответил Джо. — Жаль, я руку не приложил. Дружков предавать, это надо же!

Гораций обиделся, особенно — потому, что упрек показался ему несправедливым. За последние минуты взгляды его резко изменились. Сдуру он принял этот дом за земной рай, теперь — осознал свою ошибку.

— Кто вас предает! — вскричал он. — Скажи шефу, стащу эти книги, тресну — а стащу.

— Вот это разговор! — одобрил Джо. — Это я понимаю!

Глава VII МИСТЕР СЛИНСБИ ВЫЗЫВАЕТ ПОДОЗРЕНИЯ

Английская весна особенно пленяет тем, что некоторые, нет — практически все дни, особенно к вечеру, побуждают растопить камин. Огонь, освещавший гостиную одной из квартир в доходном доме Мармонт дней через десять после известного нам побега, пылал весело и ярко, бросая золотистые отсветы на собачку, которая спала на ковре; на Билла, который курил в кресле; на Флик, чья светлая головка склонилась над чьими-то носками. Трубка курилась хорошо, мысли были приятны.