Том 2. Поэзоантракт

Поэма Лохвицкой «У моря»,
Где обрисован Петергоф,
Мне грезы красочно узоря,
Волшбит меня ажуром строф.

И Миррой Балтика воспета,

Царицей русского стиха,
Признавшей тьму во имя света
И добродетель для греха!..

Бывала ли она в Иеве?

Ходила ль в сосны на обрыв?
И пел ли ей, как королеве,
О светлом Эрике залив?

Он славил ли ее, как Ингрид,

Как королеву королев?
С тех пор, как склеп для Мирры вырыт,
Он заскорбел ли, поседев?

Не знаю я. Никто не знает.

То тайна Мирры и волны.
Но взор увидеть ожидает
Ее в сиянии луны.

Она мертва? Она воскреснет!

Она не может не ожить!
Она споет такие песни,
Что перестанет мир тужить!

Петроград. I

Два острова

За постом Мартсом, в острых соснах,
Над морем высится обрыв
Для грезящих и безвопросных
В житейской прозе, — тех, кто жив!

Оттуда (там меня не троньте:

Мне дрязги ваши не нужны!)
Два острова на горизонте
В погоду ясную видны.

Пою обрыв, который вогнут

По направленью к ним дугой.
Один из них зовется Гогланд
И Белым — маленький, другой.

Их контуры маняще-четки,

Влекущи обликом своим.
Лелею мысль: в моторной лодке
Когда-нибудь поехать с ним.

Готовь судно, Василий Крохов,

Ты, обэстоненный рыбак!
А чтобы не было плыть плохо,
Возьмем и водку, и табак!

Петроград. I

Нарва («Я грежу Нарвой, милой Нарвой…»)

Я грежу Нарвой, милой Нарвой,
Я грежу крепостью ее,
Я грежу Нарвой, — тихой, старой, —
В ней что-то яркое, свое.

О город древний! город шведский!

Трудолюбивый и простой!
Пленен твоей улыбкой детской
И бородой твоей седой.

Твой облик дряхлого эстонца

Душе поэта странно мил.
И твоего, о Нарва, солнца
Никто на свете не затмил!

Твоя стремглавная Нарова

Галопом скачет в Гунгербург.
Косится на тебя сурово
Завидующий Петербург.

Как не воспеть твою мне честность

И граждан дружную семью,
И славную твою известность,
И… проституцию твою?

Она, как белая голубка,

Легка, бездумна и чиста!
О, добрый взгляд! О, лисья шубка!
О, некрасивых красота!

Петроград. I

Юрьев

Где Эмбах, берег свой понурив,
Течет лифляндскою землей,
Как центр культурный, вырос Юрьев,
Такой радушный и живой.

Он, переназванный из Дерпта,

Немецкий дух не угасил.
В моих стихах найдется лепта
И Юрьеву, по мере сил.

О ты, столетняя крапива,

Нам расскажи про прежний пир,
Про вкус студенческого пива,
Про лязг студенческих рапир;

Нам расскажи о глазках Гретхен,

Сентиментально-голубой,
И о беседке в парке ветхой,
О кознях, деянных тобой…

О романтической эпохе,

О рыцарстве былых времен,
Как упоенны были вздохи,
И как безоблачен был сон!..

Петроград. I

Половцова-Емцова