Читаем Том 2. Поэзоантракт полностью

Том 2. Поэзоантракт

Игорь Васильевич Северянин , Игорь Северянин

Меня мутит от Асквита,Либкнехта, Клемансо.Стучит у дома засветлоПролетки колесо.«Эй, казачок!» Дав ВитенькеПальто, она — в дверях,Мы с нею вне политики,Но целиком в стихах.Нам дела нет до канцлера,До ультиматных нот,До Круппа и до панциря,И ноль для нас — Синод.Мы ищем в амфибрахияхЗапрятанный в них ямб.В ликерах и ратафияхНаходим отблеск рамп.Строй букв аллитерацииИ ассо-диссонанс —Волшба версификации —Нас вовлекают в транс.Размеры разностопныеМешаем мы в один —Узоры многотропныеНа блесткой глади льдин.И сближены хореями,Слиянные в одно,Мы над землей зареяли,Как с крыльями зерно.

По справедливости

Его бесспорная заслугаЕсть окончание войны.Его приветствовать, как другаЛюдей, вы искренне должны.Я — вне политики, и, право,Мне все равно, кто б ни был он.Да будет честь ему и слава,Что мир им, первым, заключен!Когда людская жизнь в загоне,И вдруг — ее апологет,Не все ль равно мне — как: в вагонеЗапломбированном иль нет?…Не только из вагона — прямоПускай из бездны бы возник!Твержу настойчиво-упрямо:Он, в смысле мира, мой двойник.

1918 — V

Тэффи («Где ты теперь, печальная душа…»)

Где ты теперь, печальная душаС веселою, насмешливой улыбкой?Как в этой нови, горестной и зыбкой,Ты можешь жить, и мысля, и дыша?Твои глаза, в которых скорбь и смех,Твои уста с язвительным рисункомТак близки мне и серебристым стрункамМоей души, закутанная в мех.О, странная! О, грустная! в тебеВлекущее есть что-то. ОсияннаТы лирикой души благоуханной,О лилия в вакхической алчбе!

1918 — XII

Памяти Н.И. Кульбина

Подвал, куда «богемцы» на ночьСъезжались, пьяный был подвал.В нем милый Николай ИванычХудожественно ночевал.А это значит — спич за спичемИ об искусстве пламный спор.Насмешка над мещанством бычьимИ над кретинами топор.Новатор в живописи, доктор.И Дон-Жуан, и генерал.А сколько шло к нему дорог-то!Кто, только кто его не знал!В его улыбке миловзорцаТоржествовала простота.Глаза сияли, как озерцаВ саду у Господа-Христа.Среди завистливого, злогоМирка, теплел он, как рубин.Да, он в хорошем смысле словаБыл человеком — наш Кульбин!

1918 — V