Том 2. Последний из удэге

– Еще бы! – обрадовался Алеша. – Он сейчас раненый лежит.

– Да, здешние крестьяне-корейцы очень волнуются о его здоровье. Что он представляет из себя?

– Что он представляет из себя? – Алеша впервые услышал такой вопрос, обращенный к нему. «Наш крупный работник… Бывший военный комиссар», – промелькнуло было в его голове. – Сурков – это расчудесный парень, – сказал Алеша. – По своему уму, характеру, по организаторской хватке своей этот человек точно нарочно создан, чтобы руководить восстанием.

– Да? – живо переспросила Цой. – Здешние крестьяне-корейцы считают его своим настоящим другом.

– И правильно считают! – не колеблясь, подтвердил Алеша.

– О, как я завидую вам! – сказала Мария Цой с внезапной грустью.

– В чем вы завидуете нам?

– Я завидую тому, что вы знаете, к чему вы стремитесь, у вас есть организация, люди, способные двигать горы, а мы… а у нас… – Голос ее дрогнул. – Простите меня… – Она отвернулась и тыльной стороной изогнутой кисти руки коснулась своих глаз. – И столько жертв, ужасных, бесполезных! – сказала она, и страстная сила горечи зазвенела в ее голосе.

Алеша в волнении взял ее руку своими обеими руками и крепко потряс.

– Надо умыться, поесть, потом будем разговаривать, – издавая горлом какие-то каркающие звуки, говорил Сергей Пак.

XXXIX

– Уже несколько недель, как я не сплю ночами и все думаю, думаю об этом. Я перебираю в уме все подробности поражения, как бы они ни были горьки, страшны, постыдны, – говорила Мария Цой, сцепив на груди тонкие пальцы и быстрыми энергичными шагами прохаживаясь по комнате.

Ночные бабочки залетали в растворенное окно и бились о ламповое стекло. Поселок лежал за окном притихший, без огней. Чуть тянуло дымком от курящегося навоза. Где-то в ближней фанзе плакал ребенок. Тихий женский голос уговаривал его, – ребенок то замолкал, то снова начинал плакать.

– Что больше всего мучает меня? – сказала Цой, остановившись против Алеши. – Кто найдет в себе силы повести народ теперь, когда он лежит в крови, в слезах, а его «вожди», – с презрением выговорила она, – ползают на коленях перед победителями и метут бородами землю? Кто мог подумать, что корейские имущие классы окажутся такими продажными! – Она в волнении снова заходила по комнате. – Мне стыдно вспомнить, что среди предателей оказались и те люди, голос которых еще так недавно звучал в моей душе как колокол… О, будь они прокляты, трижды презренные! – хрустнув на груди пальцами, сказала Цой.

Алеша сидел на табурете, подавшись вперед всем телом и не спуская глаз с Марии Цой. С лица его сошло обычное живое, веселое выражение, суровая складка легла между бровями, и на всем лице явственней обозначились черты внутренней силы.

– «Тахан-туклип» – «Независимость Кореи!» – с горечью воскликнула Цой. – Независимость – для кого? От кого независимость? Только ли от Японии? О, этого не будет никогда, пока движение зависимо от попов и господ, – это первое, что показал опыт! Бедные крестьяне громили японские усадьбы, школы, полицию, но не сумели довести дело до конца, они не тронули даже корейских помещиков, потому что их сознание было отравлено попами, попами всех цветов и запахов. Секты, христианские общины – методистские, лютеранские, католические – все приложили свою руку к движению народа. Народ и не подозревал, как много среди этих неистовых и благостных людей японских шпионов и провокаторов!..

– А американские миссионеры? Вообще американцы? – спросил Алеша.

– Американцы! – жестко усмехнулась Цой. – Вели пропаганду против Японии, возбуждали народ вильсоновской болтовней и подло обманули, когда восставшие обратились к ним за деньгами и оружием… Вы не знаете, как мало было нас – людей, понимавших хоть что-нибудь в происходящем! Переживали ли вы когда-нибудь это мучительное чувство одиночества в борьбе, поисков хоть какой-нибудь организованной силы, хотя бы одного настоящего вождя? Нет, вы понимаете меня? – с тоскою спросила Цой.

– Еще бы! – в волнении сказал Алеша.

Да, он понимал ее. Он сам пережил это чувство в юности, когда путь борьбы уже приоткрывался ему, а организованная сила, способная возглавить борьбу, еще не была им найдена. Но эта сила существовала, и Алеша знал, что она существует, и он нашел ее, а там, где боролась Мария Цой, этой силы не было совсем. «И правда, счастливцы мы здесь!» – подумал Алеша.