Том 2. Произведения 1938–1941

Впервые опубликовано И. С. Мальским [291. С. 11] вместе с материалами дела № 4246-32 Ленинградского ОГПУ (см. ниже). Изготовленная следствием машинопись ст-ния входит в состав приобщенного к делу «Сборника контрреволюционных произведений нелегальной антисоветской группы детских писателей. Выпуск 1-й», куда, кроме данного сочинения Введенского, попала (по-видимому, из того же источника) часть его Седьмого стихотворения(обо вещи написаны за три года до ареста). Вероятно, следствие располагало и другими, позднейшими произведениями Введенского — поэмами Куприянов и Наташаи Кругом возможно Бог, а также недошедшим до нас романом Убийцы вы дураки, поскольку они упоминаются в протоколах допросов. До недавней публикации материалов дела, из ст-ния Птицы нам была известна лишь одна строка (№ 74 настоящего собрания) в записи Хармса, позволяющей датировать произведение временем не позже конца июля 1928 г.

В протоколе допроса Введенского от 20 декабря 1931 г. содержится его абсурдный автокомментарий к первому четверостишию ст-ния, сделанный, несомненно, по указке следователя: «Необходимо заявить однако что большинство ваших заумных произведений содержат в себе ведущие идеи, или темы. Если, например, мое заумное контр-революционное произведение Птицы в отдельных своих строках — хотя бы в таких: и всё ж бегущего орла… (приведено всё четверостишие. — М. М.) — при всей их внешней монархической определенности нельзя переложить понятным языком, то о ведущей идее этого стихотворения следует сказать прямо: эта ведущая идея заключена в оплакивании прошлого строя, и в таком выражении она и понималась окружающими».

В тексте, переписанном несведущей рукой, содержатся явные пропуски (ст. 35) в ошибки, некоторые ив которых мы попытались исправить. В ст. 8  ив пушкиисправлено нами на ив пушекпо вышеприведенной цитате из протокола. В ст. 8, 33 и 34 передисправляем на пред, в ст. 9-10 не думал, не слал— на ни думал, ни спал, в ст. 22 ветви— на к ветвям, в ст. 48 создаванье— на созданье. Ст. 45 оригинала читается: он шепчет я русский Баня. В целом же, однако, состояние текста нельзя считать удовлетворительным, и мы даже не знаем, приведен ли он полностью.

От дошедших до нас ст-ний того же племени Птицы отличаются перебоями ритма, а также меньшей структурированностью и упорядоченностью формы. В связи с рифмами цвел, брел см. примеч. к ст-нию Ответ богов(том I, № 5).

Малодостоверный фрагмент Введенского приводит в своей книге С. Шишман (см. ниже: [334. С 17]):

нагая тень спустилась
выше руки устало все
дорога вдаль струилась
казалось воздух затвердев
вечерний начинает бег
береза стелется к земле…

2. Дополнение к приложению X

Книга находилась в производстве, когда неожиданно была опубликованы фрагменты следственного дела Введенского в его сотоварищей [313], - дела, которое нам, несмотря на обширную переписку, выбить из КГБ так и не удалось. Публикация эта в целом подтвердила то выводы, которые мы сделали во вступительной статье к 1-ому тому на основании имевшихся у нас разрозненных сведений, однако, в сочетании с еще не опубликованными материалами того же дела, любезно предоставленными нам И. С. Мальским, она, несомненно, существенно расширяет наши знания о процессе. Протоколы допросов Введенского, подвергавшегося, по-видимому, особенному давлению а в полной мере реализовавшего сценарий, подготовленный для него следствием, оставляют особенно удручающее впечатление.

Названные материалы позволяют сделать некоторые фактические уточнения. Так, при аресте 10 декабря 1931 г. Введенский был действительно спят с поезда, но не на пути в Москву, а «на станции Любань по пути следования в Новый Афон»; точно так же Хармс был арестован не у себя дома, а на квартире П. П. Калашникова. О последнем мы узнаем, что он был не столько буддистом, сколько преподавателем. Выясняется имя следователя — какого-то Нузникова, однако Коган, упоминаемый нами во вступительной статье к 1-му тому, действительно существовал как, вероятно, более старший чин — его имя упоминается в письмах Введенского к Хармсу: 3 октября 1932 г. тот, приехав в Ленинград, навестил отца Хармса, который, как сказано в письме, ждет «возвращения т. Когана» — от последнего, видимо, в какой-то мере зависела их дальнейшая судьба.