Том 2. Рожденный для мира / Том 3. Рожденный для любви (СИ)

Следующие несколько часов прошли для Михаила в каком-то полубреду. Вроде бы всё осознаёшь, каждое действие совершаешь разумно и понимая зачем. Но попробуй спроси, чего делал всего четверть часа назад, то в голове какая-то пустота. Более-менее взять себя в руки удалось, лишь когда священник начал благословлять и наставлять жениха и невесту, перед тем как надеть им кольца. И вот тут захотелось подобрать упавшую под ноги челюсть, потому что Михаил сообразил, что имел в виду император, когда сказал — свидетели будут из тех, с кем не посмеют спорить. Понятно, что обряд вёл настоятель дворцовой церкви, он в своём приходе по канону сейчас главнее любого епископа. Однако помогали ему не как обычно церковные служки, а лично митрополит Иосиф, отец Адриан и ещё один незнакомый Михаилу митрополит. То есть официальная позиция Церкви — брак освятить и поддержать. Остальные приглашённые — генерал Юсупов, глава генштаба и министр финансов. Учитывая влияние отца Адриана среди военных и репутации отца Иосифа — по совокупности это гарантия лояльности армии и крупного бизнеса из простолюдинов. Ещё был Никодим Воронцов — это поддержка Боярской думы… А вот почему последним гостем оказалась Алиса? Да, самая близкая подруга невесты, но даже не дворянка, экономически и политически — никто. И всё равно император посчитал нужным, чтобы она вошла в число избранных. Добавить странную фразу, которая всплыла в памяти: «Ты сама будешь уговаривать Алису». Почему именно уговаривать, а не приказать?

Сразу после завершения обряда обручения жениха и невесту отвели каждого в свои апартаменты. Завтра они уедут в поместье Тёмниковых, как и где там будут жить — никого не касается. Но хотя бы одну ночь после помолвки обязаны провести раздельно. Тем более в конце ноября уже в восемнадцать часов в Москве наступает астрономическая ночь, а ехать по темноте небезопасно. Михаил мысленно помечтал — сегодня последний раз, когда они ночуют вот так, далеко друг от друга. Впрочем, оба так вымотались, что ночь пролетит как одно мгновение, а уж завтра они наверстают упущенное…

Когда слуга доложил — господина Тёмникова просит о встрече гость, Михаил мысленно застонал: «За что?!» Сейчас хотелось лишь упасть на кровать и ничего не делать. Тем более Михаил успел скинуть парадный костюм, надел халат и собирался идти в душ перед сном. Дальше сам себе ответил, дескать, раз уж ввязался в политику на уровне страны, вопрос не имеет смысла. Статус резиденции в Софьино как нейтральной площадки переговоров никто не отменял. Ну а гость наверняка торопится поговорить именно сегодня не просто так, ибо завтра в нынешней политической ситуации может оказаться слишком поздно.

— Хорошо. Передайте, что пусть меня ждут в гостиной. Извинитесь, что я буду через четверть часа.

Гостиная выглядела приятно и обставлена вроде бы соответственно статусу, но и только. Никакой позолоченной лепнины и показной роскоши, лишнего дорогого бархата в обивке мебели или парчи занавесок, строгий классицизм. В центре возле камина, сейчас горящего не для тепла, а чисто для настроения и антуража — невысокий столик и пара кресел, одно из которых занимал Никодим Воронцов.

— Здравствуйте, Никодим Феоктистович. Извините за задержку, спать уже ложился.

— Ничего, я ведь без предупреждения, так что ты меня извини, Михаил Юрьевич. — В крови у Михаила разом бешено скакнул уровень адреналина. То, как в ответ обратился Воронцов! На «ты», он всё-таки глава Боярской думы и сильно старше по возрасту — но по имени-отчеству. То есть как официальный этикет предполагает в их ситуации между равными. — Глядя на сегодняшнее обручение, не оставил Господь нашу Россию? И цесаревну спас, и императора насчёт свадьбы уговорил. Ну что же, действительно лучший выбор в нашей ситуации.

— Благодарю, Никодим Феоктистович. И отдельно благодарю за поддержку. Надеюсь, все вместе сможем остановить подступающую Смуту. И уже лично хочу вам принести извинения… за деда и за родителей.

— Неправильно думаешь, — неожиданно резко ответил Воронцов. — Нет больше Столешниковых. Забудь, это уже прошлое, пыль времени. Каждый род с кого-то начинается, твой род Тёмниковых — с тебя. Как род Воронцовых начался с того первого, кто свою ватагу в ополчение привёл и с поляками под стенами Москвы бился. И никто не вспомнил, чем он раньше занимался на Волге — зато все помнят, что дружина первого Воронцова рубилась на острие атаки, когда в ставку поляков прорвались и лже-Дмитрия Ивановича закололи. Вот и твой род — с тебя начался, и тебя первым будут помнить. Что сделал, а чего — не сделал.

— Благодарю за науку, Никодим Феоктистович.

— Хорошо. И хорошо, что ты насчёт Смуты тоже понимаешь. Ночью я уезжаю, иначе мой приезд не скрыть, я сейчас для всех в поместье на Волге лечусь. А перед этим обсудить надо, и срочно. Чтобы когда про обручение всё же дознаются, ни Дума, ни премьер, ни Дворянское собрание поперёк нашего слова и императора пикнуть не смогли.