Том 2. Рожденный для мира / Том 3. Рожденный для любви (СИ)

— Дрянь людишки. Михаил Тёмников хочет устранить их нашими руками, и я понимаю зачем. Сам он ничего не теряет, при этом за счёт вот этой информации уже мы можем кое-что выгадать для себя. Я бы сказал — вполне хороший взнос на старт переговоров. И чего нам предлагают Тёмниковы?

— А вот это крайне интересно. Письмо было отправлено именное. Михаил Тёмников от имени рода признаёт планы своего деда по нашему уничтожению, приносит за них извинения и на Библии клянётся, что ничего не знал ни он, ни его сёстры. Как не знали они и про остальные дела своего деда, которые, мол, вполне тянут на государственную измену. В это вполне поверю, даже если мы правы, а его готовили на одну из теней — тогда ещё не его уровень. Далее Михаил Тёмников официально предлагает нам взаимный вечный нейтралитет и подтверждение отказа от взаимных претензий, но уже на текущем статусе. Взамен он признаёт, что фактически закончил поглощение торгово-промышленной империи Столешниковых. Да, своим мальчикам, Пётр Филимонович, выпишите премию от моего имени. Они со своей аналитикой — крайне вовремя. Что скажут члены совета?

— М-да. Очень шустрый молодой человек. Я так понимаю, он рвётся вернуть своему роду статус боярского?

— Судя по нынешним темпам, я всё меньше и меньше сомневаюсь в его успехе. Если не свернёт себе шею с идеей вассалитета…

— Глядя, как он организовал дело — вряд ли свернёт. Скорее уж перережет горло тем, кто ему попытается мешать.

— Я за то, чтобы принять предложение, — как бы подвёл итог финансист. — Более того, какие бы ни имелись амбиции у этого молодого человека, возвращение в Боярскую думу — это физический предел, который на данный момент могут себе позволить Тёмниковы. Дальше их сила, когда они принимают вассалитет вместо поглощения и на этом набирают гвардию, становится их слабостью из-за малочисленности основного рода. А вот если мы первые окажем им сейчас помощь и дадим понять, что готовы поддержать их претензии на орифламу сокола, то в будущем мы получим лояльную нам и достаточно серьёзную политическую силу.

— Согласен.

— Поддерживаю…

Члены совета высказывались один за другим, когда заговорил молчавший всё время до этого Дмитрий Воронцов:

— Андрей Кузьмич, если этот Михаил Тёмников настолько нам полезен. Не рискованно ли начинать операцию по устранению Николая Румянцева именно сейчас, с риском задеть уже Михаила Тёмникова?

— Что значит устранение Николая Румянцева? — удивился безопасник. — У нас нет таких планов. В отличие от Светлова, который свой грешок удачно смог запрятать, Николай Румянцев нам наоборот удобен. Одним фактом своего существования он уже мешает остальным кандидатам, а учитывая компромат, который мы на него скопировали в Крыму — он вдвойне удобен тем, что устраним мы его в любой момент. Нет, я не готовил никаких планов по его ликвидации. Дмитрий Никодимович, откуда у вас эта информация?

— Помните турка, которого вы мне передали как информатора? Когда я занимался дублирующим контуром по ликвидации Светлова. Этот турок ещё предавал мне информацию об отъезде из Стамбула его любовника, чтобы я мог перехватить паренька до встречи со Светловым. И вот вчера вечером турок мне передал новость, что, когда через четыре дня на Кемеровском полигоне начнутся вступительные испытания, в механизме Полигона устроят диверсию. Я соотнёс это именно с Николаем Румянцевым, который как раз участвует. Время как придержать информацию, так и передать на Полигон ещё есть, поэтому я сначала решил посоветоваться с вами…

Неожиданно для всех вскочил Никодим Воронцов. Не обращая на то, как дико выглядит такое поведение целого главы боярского рода со стороны, он отшвырнул стул в сторону, заклятием вышиб наглухо запечатанную на время секретного совещания входную дверь — видимо, не захотел тратить время на деблокаду. И выскочил прочь.

Вернулся Никодим через пятнадцать минут — и его было не узнать. Он словно постарел на десять, а то и пятнадцать лет, шагал шаркающей походкой старика. Не сел — рухнул в ближайшее кресло и тусклым голосом сказал:

— Я не успел. Как главу Боярской думы, император известил меня, что в этом году цесаревна Юлия будет поступать в университет через Испытание достойных. Я не успел. Я дозвонился по прямой связи… Испытание сместили на четыре дня раньше. Все кандидаты вошли два часа назад. Покиньте меня, пожалуйста. Дмитрий, а ты останься, хорошо?

Когда отец и сын остались вдвоём, Никодим махнул рукой — и дверной проём затянула молочная пелена. Про прочности и защите она не уступала заговорённой двери, которую Никодим снёс перед этим. Дмитрий на это лишь молча покачал головой. Отец крайне не любил демонстрировать, что вообще-то является одним из сильнейших магов клана. А тут два раза за четверть часа, вдобавок в его возрасте не очень полезно вот так резко опустошать резерв мощными плетениями.