Том 2 Следопыт; Пионеры

— Это невозможно, сэр, просто невозможно, — ответил Элнатан, тщетно пытаясь сплюнуть в очаг. — Это совсем даже невозможно, чтобы рана, так хорошо перевязанная, да еще с пулей у меня в кармане, вдруг загноилась! А раз судья хочет взять этого молодого человека к себе в дом, то, пожалуй, будет удобнее, если я представлю за все один счет.

— Разумеется, хватит и одного, — ответил Мармадьюк с лукавой усмешкой, которая часто появлялась у него на лице, причем было совершенно невозможно догадаться, улыбается ли он собеседнику или втайне посмеивается над ним.

Тем временем трактирщику удалось увести индейца в сарай и уложить его там на соломе; укрытый собственным одеялом, Джон крепко проспал до самого утра.

Скоро и майор Гартман совсем развеселился и принялся что-то шумно выкрикивать. Стакан следовал за стаканом, кружка за кружкой, и празднование сочельника затянулось почти до рассвета, когда старик немец вдруг выразил желание вернуться во «дворец». К этому времени большая часть компании уже разошлась, но Мармадьюк, хорошо знакомый с привычками своих друзей, не делал никаких попыток увести их пораньше. Однако едва майор сказал, что хочет спать, как судья поспешил этим воспользоваться, и все трое отправились восвояси. Миссис Холлистер сама проводила их до двери, не скупясь на полезные советы, которые должны были помочь им как можно благополучнее покинуть ее заведение.

— Обопритесь на мистера Джонса, майор, — говорила она, — он молод и будет служить вам поддержкой. Уж до чего приятно было видеть вас в «Храбром драгуне»! И, конечно, нет греха в том, чтобы встретить рождество с веселым сердцем, — ведь никто не знает, когда нас посетит печаль. Ну, доброй ночи, судья, и желаю вам всем счастливого рождества, потому что уже утро.

Все трое как могли ответили на ее пожелание и отправились в путь. Пока они брели, держась середины широкой, хорошо утоптанной дорожки, все шло отлично, но едва они очутились в саду «дворца», как начались трудности. Мы не станем тратить время на подробный рассказ и упомянем только, что утром прохожий мог бы заметить за изгородью множество петляющих тропок и что на пути к дверям Мармадьюк вдруг потерял майора и мистера Джонса, но, пойдя по одной из таких тропок, вскоре добрался до места, где над снегом виднелись лишь головы его недавних собутыльников, что не мешало Ричарду весело распевать:

Так будем же пить
И не будем грустить,
Иль сединой голова убедится!

Глава XV

В Бискайском заливе мы бросили якорь.

Эндрю Черри, «По Бискайскому заливу»

Прежде чем судья со своими друзьями отправился в «Храброго драгуна», он благополучно доставил Элизабет домой, где новая хозяйка «дворца» могла провести вечер по собственному усмотрению, забавляясь или занимаясь делами. Почти все огни в доме были погашены, но в зале Бенджамен старательно расставил на буфете четыре большие свечи в тяжелых медных шандалах, придававшие этой комнате очень уютный вид, особенно по сравнению с унылой «академией», которую Элизабет только что покинула.

Добродетель тоже слушала мистера Гранта, и молитвенное настроение несколько смягчило обиду, которую вызвали у нее слова судьи за обедом. Кроме того, у нее было время поразмыслить, и, вспомнив о молодости Элизабет, она решила, что ей будет нетрудно под маской почтительности сохранять власть, которой она прежде пользовалась открыто. Мысль о том, что кто-то будет ей приказывать, что ей придется покорно выполнять чьи-то распоряжения, приводила ее в ярость, и она уже несколько раз порывалась начать разговор, чтобы выяснить щекотливый вопрос о своем новом положении в доме. Но стоило экономке встретить гордый взгляд темных глаз Элизабет, которая, прогуливаясь по залу, вспоминала годы детства, размышляла о перемене в своей жизни и, может быть, обдумывала события дня, как ее охватывал почтительный страх, в чем, впрочем, она ни за что не призналась бы себе. Но как бы то ни было, она долго не решалась заговорить и в конце концов выбрала тему, позволявшую ей показать себя с наилучшей стороны и намекнуть на то, что перед лицом бога все люди равны.

— Длинную проповедь сказал нам нынче преподобный Грант, — начала Добродетель. — Церковные священники мастера читать проповеди, ну, да и то сказать — они все наперед записывают, а это большое удобство. От природы они, бьюсь об заклад, говорят куда хуже, чем священники стоячих вер — те-то ведь заранее не готовятся.

— А какие веры вы называете стоячими? — с некоторым удивлением спросила мисс Темпл.

— Ну, пресвитериан, баптистов — всех тех, кто молится, не становясь на колени.

— Так, значит, по-вашему, единоверцы моего отца исповедуют сидячую веру? — осведомилась Элизабет.