Том 2 Следопыт; Пионеры

На озере было известно несколько мест, где особенно хорошо ловились окуни. Одно из них находилось как раз напротив хижины охотника, а другое, где окуней было еще больше, — в полутора милях от первого, под навесом скалы и на том же краю озера. Оливер Эдвардс повел свой ялик к первому месту и с минуту сидел, подняв весла: он колебался, не зная, остаться ли здесь и не спускать глаз с двери хижины или же ехать дальше, туда, где улов обещал быть богаче. Но тут он заметил на воде светлую пирогу и в ней двоих людей, в которых он немедленно узнал могиканина и Кожаного Чулка. Это решило вопрос. Через несколько минут юноша присоединился к своим друзьям, занятым рыбной ловлей, и тотчас привязал свой ялик к пироге индейца.

Оба старика приветливо кивнули юноше, но не прервали своего занятия и не переменили позы. Оливер так же молча насадил наживку на свой крючок и забросил удочку.

— Ты заходил в наш вигвам, сынок? — спросил Натти.

— Да, таи все спокойно, только вот сквайр Дулитл рыщет неподалеку. Но ничего, дверь я запер крепко, и к тому же он слишком большой трус и не решится близко подойти к собакам.

— Об этом человеке мало можно сказать хорошего, — промолвил Натти; он вытянул окуня и вновь насадил наживку на крючок. — Ему до страсти хочется сунуть нос в мой дои. Всякий раз, как встретимся, он чуть ли не прямо просит меня об этом. Но я отвожу разговор в сторону, и мистер Дулитл с чей был, с тем и остается. Видно, слишком иного развелось законов, коли поручают толковать их таким вот людишкам, вроде Хайрема.

— Боюсь, что он не столько глупец, сколько плут, — заметил Эдвардс. — Он вертит этим простаком шерифом, как ему вздумается. Дерзкое любопытство наглеца может принести нам неприятности.

— Коли он будет уж очень часто слоняться возле моей хижины, я просто-напросто пристрелю его, — спокойно заявил Кожаный Чулок.

— Нет, Натти, закон есть закон, его нарушать нельзя. Иначе ты попадешь в беду, и это будет тяжким горем для всех нас.

— Правда, сынок? — воскликнул охотник и взглянул на юношу дружелюбно и с явным интересом. — В тебе, мой мальчик, течет настоящая, горячая кровь. И я готов сказать это в лицо судье Темплу и любому другому судье на свете. Как ты полагаешь, Джон, верно я говорю, что Оливер надежный друг, своих не предаст?

— Он делавар и мой брат, — ответил могиканин. — Молодой Орел отважен, он станет вождем. И никакой беды не произойдет.

— Ну хорошо, хорошо, — прервал их юноша несколько нетерпеливо. — Не будем больше говорить об этом, друзья мои. Если даже я и не обладаю теми достоинствами, которыми наделило меня ваше пристрастное ко мне отношение, можете быть уверены, что я с вами на всю жизнь, и в беде и в удаче. Давайте поговорим о другом.

Старики умолкли: как видно, они привыкли повиноваться юноше.

Некоторое время все трое молчали, занятые каждый своей удочкой.

— Какое нынче прекрасное, гладкое озеро! — сказал наконец Эдвардс, как видно лишь для того, чтобы нарушить молчание: он чувствовал, что именно ему надо возобновить разговор. — Доводилось ли тебе, Натти, когда-либо видеть его таким спокойным и безмятежным?

— Я знаю воды Отсего вот уже сорок пять лет, — ответил Кожаный Чулок, — и могу сказать, что во всей стране не сыщешь более чистых ручьев и лучшей рыбы, чем здесь. Когда-то здесь не было хозяев, да-да! И как же привольно жилось тогда, Натти Бампо! Дичи было сколько душе угодно. И никто не посягал на эту землю, никого здесь, кроме меня, и не было, разве что иной раз пройдет через горы отряд охотников-делаваров или проберется сквозь чащу разбойник-ирокез с ружьем. Там, в долине, к западу отсюда, обосновались два или три француза — они женились на индейских женщинах, — еще иногда приезжали из Вишневой долины шотландцы и ирландцы, одалживали у меня пирогу половить окуней или закинуть удочку на форель. И никто меня не трогал, уж такая была благодать! Да еще Джон заходил. Джон знает, как было здесь в те времена.

Могиканин повернул голову и, сделав свой обычный выразительный жест рукой, обозначавший у него согласие, ответил на делаварском наречии:

— Земля эта принадлежала моему народу. На совете вождей мы порешили отдать ее моему брату, Пожирателю

Огня. А то, что отдают делавары, то отдано навечно, как вечно течет вода. На совете и Соколиный Глаз курил трубку, потому что мы любили его.

— Нет, нет, Джон, — сказал Натти, — я не был вождем, по этой части я ничего не смыслю, да и кожа у меня белая. Но охотиться в здешних краях было славно, мой мальчик, и так оно осталось бы и по сю пору, кабы не толстый карман Мармадьюка Темпла да кривые пути закона.

— Но, я думаю, грустно было бродить в горах всегда одному и в одиночестве бороздить воды этого прекрасного озера, — проговорил Эдвардс, обводя взглядом берега и сверкающие золотым колосом поля, то здесь, то там оживлявшие поросшие лесами холмы. — Разве не тосковал ты здесь, не имея поблизости никого, с кем можно было бы перекинуться словом, рассеять печаль?