Том 2. Стихотворения 1855-1866

Мы с охоты возвращаемся,
До ночлега прошлогоднего,
Слава богу, добираемся.

«Вот и мы! Здорово, старая!

Что насупилась ты, кумушка!
Не о смерти ли задумалась?
Брось! пустая эта думушка!

Посетила ли кручинушка?

Молви – может, и размыкаю». –
И поведала Оринушка
Мне печаль свою великую.

«Восемь лет сынка не видела,

Жив ли, нет – не откликается,
Уж и свидеться не чаяла,
Вдруг сыночек возвращается.

Вышло молодцу в бессрочные…

Истопила жарко банюшку,
Напекла блинов Оринушка,
Не насмотрится на Ванюшку!

Да недолги были радости.

Воротился сын больнехонек,
Ночью кашель бьет солдатика,
Белый плат в крови мокрехонек!

Говорит: „Поправлюсь, матушка!“

Да ошибся – не поправился,
Девять дней хворал Иванушка,
На десятый день преставился…»

Замолчала – не прибавила

Ни словечка, бесталанная.
«Да с чего же привязалася
К парню хворость окаянная?

Хилый, что ли, был с рождения?..»

Встрепенулася Оринушка:
«Богатырского сложения,
Здоровенный был детинушка!

Подивился сам из Питера

Генерал на парня этого,
Как в рекрутское присутствие
Привели его раздетого…

На избенку эту бревнышки

Он один таскал сосновые…
И вилися у Иванушки
Русы кудри как шелковые…»

И опять молчит несчастная…

«Не молчи – развей кручинушку!
Что сгубило сына милого –
Чай, спросила ты детинушка?»

– «Не любил, сударь, рассказывать

Он про жизнь свою военную,
Грех мирянам-то показывать
Душу – богу обреченную!

Говорить – гневить всевышнего,

Окаянных бесов радовать…
Чтоб не молвить слова лишнего,
На врагов не подосадовать,

Немота перед кончиною

Подобает христианину.
Знает бог, какие тягости
Сокрушили силу Ванину!

Я узнать не добивалася.

Никого не осуждаючи,
Он одни слова утешные
Говорил мне умираючи.

Тихо по двору похаживал

Да постукивал топориком,
Избу ветхую обхаживал,
Огород обнес забориком;

Перекрыть сарай задумывал.

Не сбылись его желания:
Слег – и встал на ноги резвые
Только за день до скончания!

Поглядеть на солнце красное

Пожелал, – пошла я с Ванею:
Попрощался со скотинкою,
Попрощался с ригой, с банею.

Сенокосом шел – задумался.

„Ты прости, прости, полянушка!
Я косил тебя во младости!“ –
И заплакал мой Иванушка!

Песня вдруг с дороги грянула,

Подхватил, что было голосу,
„Не белы снежки“, закашлялся,
Задышался – пал на полосу!

Не стояли ноги резвые,

Не держалася головушка!
С час домой мы возвращалися…
Было время – пел соловушка!

Страшно в эту ночь последнюю

Было: память потерялася,
Всё ему перед кончиною
Служба эта представлялася.

Ходит, чистит амуницию,

Набелил ремни солдатские,
Языком играл сигналики,
Песни пел – такие хватские!

Артикул ружьем выкидывал

Так, что весь домишка вздрагивал;
Как журавль стоял на ноженьке
На одной – носок вытягивал.

Вдруг метнулся… смотрит жалобно…

Повалился – плачет, кается,
Крикнул: „Ваше благородие!
Ваше!..“ Вижу, задыхается.

Я к нему. Утих, послушался –

Лег на лавку. Я молилася:
Не пошлет ли бог спасение?..
К утру память воротилася,

Прошептал: „Прощай, родимая!

Ты опять одна осталася!..“
Я над Ваней наклонилася,
Покрестила, попрощалася,

И погас он, словно свеченька

Восковая, предыконная…»

Мало слов, а горя реченька,

Горя реченька бездонная!..